1 часть

- Площадь склада две тысячи квадратных метров, два этажа.
Второй этаж представлял собой широкий, метров двадцать в ширину, балкон, к которому вела крутая металлическая лестница.
- Туда поднимемся попозже, - сказал Саске, проследив за взглядом Наруто. – Сначала первый этаж.
Наруто пошел вслед за ним, осматриваясь по сторонам. Огромное здание внутри оказалось залом, разделенным на две части. С одной стороны стояли столы с компьютерами, за которыми работали операторы, лениво цепляющиеся взглядами за новичка.
Вторая часть при известном воображении могла бы показаться мрачным металлическим лесом. Высокие стеллажи, заполненные коробками, стояли аккуратными рядами так плотно друг к другу, что между ними едва мог протиснуться человек.
Саске остановился в проходе между ними и кивнул Наруто:
- Сюда иди.
Наруто пробрался вслед за ним и обнаружил, что от висящих на штангах рядов курток и высоких стеллажей здесь было темно настолько, что сложно было разглядеть расписанные маркером на коробках артикулы.
- Комплектация заказа, - сказал Саске. – Как хочешь, так тут и справляйся, но заказ должен быть собран до часу дня. На стеллажи можно залезать, скидывать коробки вниз. Так легче будет искать вещи, но потом придется закидывать коробку назад, а ты вряд ли справишься.
- С чего бы?.. – оскорбился сначала Наруто, но потом примолк, сравнив свои загорелые, плавных очертаний руки с открытыми под коротким рукавом футболки руками Саске.
Даже от легкого движения, не требующего усилий, под его светлой кожей обозначались жесткие линии мышц.
Саске будто не заметил этого короткого протестующего возгласа, продолжил:
- В свободное от заказов время делаешь все, что я тебе скажу. Два раза в неделю приходят фуры, ночью. Оставаться на ночь положено в добровольно-принудительном порядке.
- Это как?
- Это значит, - сказал Саске, перечеркивая маркером какие-то цифры на коробке, - что я говорю: «Остаешься на ночь». А ты делаешь радостное лицо и соглашаешься. Фура – это две с половиной тысячи мест, если под утро не сдохнешь от усталости, получишь оплату на руки и сразу.
- Да с чего ты взял, что я буду тут от всего дохнуть? – вспылил Наруто. – Я что, на ребенка похож?
- Похож, - коротко сказал Саске. – Тебе бы курьером работать и мороженое жрать.
- Пошел ты…
- Пойдем дальше, – Саске развернулся и, на секунду плотно прижавшись к Наруто всем телом, пробрался к выходу.
- Операторы, - пояснил он, когда они очутились в другой половине зала, - работают над накладными на товар и прочей документацией. У тебя на это мозгов не хватит, так что к ним не лезь, за исключением тех случаев, когда они попросят тебя помочь им на сканировании.
Саске пошел вдоль ряда компьютеров, на секунду останавливаясь возле каждого стола.
- Шикамару.
Парень кивнул головой, не глядя на Наруто.
- Сай.
Более дружелюбное приветствие, но в темных глазах мелькнуло что-то, похожее на сочувствие.
- Сакура.
Приветливая улыбка, и витающий возле ее рабочего места запах лака и духов.
- Недзи.
Внимательный оценивающий взгляд.
- Твой напарник, Киба.
У Наруто отлегло от сердца. Ему, выращенному заботливой матерью в домашних условиях, атмосфера склада и холодность коллектива показались чем-то настолько ужасным, что уже начали подкашиваться ноги. На фоне прочих отморозков напарник выглядел вполне нормальным человеком – взлохмаченный, улыбчивый, он спокойно шагнул вперед:
- Привет.
На нем был такой же зеленый рабочий комбинезон, как и на остальных, но пропыленный. Глядя на него, веселого, в небрежно повязанной вокруг бедер куртке, можно было сделать вывод, что все кошмары, расписанные старшим смены – фигня. Или специальная программа «Напугай новичка».
- Покажу ему второй этаж и отдам под твое начало, - обратился Саске к Кибе. – Расскажешь ему, что и как, мне некогда с ним возиться.
- У нас три этажа, - вдруг, не отрываясь от монитора, проговорил Шикамару.
- Я покажу, - отозвался Киба, глядя на Наруто в упор и почему-то отрицательно качнув головой. – Подойдешь потом ко мне, сходим туда вместе.
- Я там маркером одну коробку пометила, - сказала Сакура. - Саске, посмотрите, нет там ремешков белых? Мне очень нужен. К новой юбке. Ну пожалуйста… Посмотрите? Наруто, напомни ему, хорошо?
Она улыбнулась, и Наруто вновь подумал о том, что, вполне возможно, не все так плохо. Он вопросительно взглянул на Саске, и ему стало не по себе. Саске смотрел на него так, будто впервые увидел – с нескрываемым интересом, пристально.
И было в его глазах что-то такое, чему названия Наруто дать не смог, но это заставило его вздрогнуть и рефлекторно отступить на шаг назад.
- Пойдем, - повторил Саске, наклонив голову.
- Не забудьте ремешок! – крикнула им вслед Сакура.
Крутая металлическая лестница вывела их на широкий балкон, тоже заставленный стеллажами, только, в отличие от первого этажа, здесь было намного светлее, и больше свободного места.
- Здесь все то же самое, - пояснил Саске, - но товар на другой магазин, путать нельзя. Этот заказ уходит на другой машине к пяти часам. Кроме Кибы, тут никого не бывает, и здесь же вход на третий этаж, ключи от которого только у меня и у него.
Вход на третий этаж оказался невысокой лесенкой, спрятанной у одной из стен, заканчивающейся низкой дверцей, напомнившей Наруто о приключениях Алисы в Стране Чудес.
Саске пробрался туда первым, согнувшись, и позвал из темноты:
- Наруто.
Наруто последовал за ним и на секунду ослеп. После ярких ламп второго этажа темнота, царящая на третьем, казалась непроницаемой.
Здесь было тесно настолько, что Наруто чувствовал рядом с собой прохладу кожи Саске и отчетливо слышал его дыхание.
- Света здесь нет, - понизив голос, сказал Саске, - обходимся фонариками. Здесь лежит товар-сток или вещи, не прошедшие по накладным, излишки и прочее.
Наруто протянул руку, нащупал шершавый картон коробки. Его охватила странная скованность. Оказавшись в тесной черноте рядом с этим парнем, Наруто почувствовал, как внутри что-то дрогнуло, будто кто-то пальцами коснулся сердца, задавая ему новый ритм.
Напряжение было настолько мучительным, что, ощутив, как сомкнулись у него на животе чужие руки, Наруто вздохнул чуть ли не с облегчением.
Если бы и дальше пришлось так ждать… неизвестно чего, сбилось бы дыхание, и вероятность подвергнуться очередному уничижительному комментарию была бы велика.
Некоторое время Наруто стоял молча, пытаясь найти слова, подходящие к ситуации. Вопить «отстань!» или «прекрати!» было глупо. И так ребенком обозвали, а после этого еще и бабой прослывешь.
- Надо же… - шепнул Саске ему на ухо, - а на первый взгляд и не скажешь, что ты в теме.
«В теме?»
- Значит, тоже хочешь…
Наруто с трудом развернулся и оказался с Саске лицом к лицу, так же крепко им удерживаемый:
- Все, - сказал он, - я тут все посмотрел, можно ведь идти вниз?
Неизвестно откуда проникавший в помещение свет зажег в глазах Саске маленькие холодные огоньки.
- Не все, - сказал он. – Чувствуешь?
Наруто чувствовал. Чувствовал, как на низ живота почти болезненно давит твердый, потяжелевший член Саске, и оптимизма это не добавляло.
- Давай по-быстрому.
- Я не буду, - беспомощно сказал Наруто. – Я тебя не знаю вообще. Я такого не хочу.
- Попробовать-то можно, - спокойно возразил Саске и вдруг уверенным движением, наклонившись, подхватил Наруто под колено.
Сохранить равновесие не удалось, и под тяжестью его тела Наруто свалился на сложенные картонные заготовки для коробок, о существовании которых под ногами даже не подозревал.
Задохнувшись, он выгнулся, пытаясь вырваться, но Саске быстро зажал его рот ладонью и, привстав, нашарил в темноте что-то, блеснувшее тусклым металлическим отсветом.
Это «что-то» накрепко стянуло запястья Наруто, обвив их ледяной змеей.
Ремни, подумалось Наруто, эта девчонка внизу напоминала про ремни… Сука же, а… Они тут все заодно, что ли?
От обиды на глаза навернулись слезы, хорошо, что здесь темно, и Саске их не увидит…
Если бы не беспрестанная опека матери, и не эта ссора, после которой пришлось искать работу… Ничего этого бы не было, и не пришлось бы мучиться неловкостью, терпеть выпады старшего смены, лазить по чертову складу.
И уж точно не пришлось бы терпеть это…
Саске стянул с Наруто футболку, крепко удерживая его ноги коленями, положил узкую ладонь на его грудь:
- Теплый. А сердце-то как бьется…
Наруто скрипнул зубами, от бессильной ненависти к горлу подступила тошнота.
- Слезь с меня, уебок.
- Да ладно, - миролюбиво отозвался Саске. – Все когда-нибудь случается в первый раз, но реакции на это у всех почему-то одинаковые. Дальше ты будешь дергаться, называть меня пидарасом и выть, что ты не такой. А на самом деле тебе просто страшно, и половина этого страха приходится на ожидание боли. Ты уже понимаешь, что ничего не можешь сделать, и больше всего тебе хочется спросить у меня, будет ли тебе больно, но ты не спрашиваешь, потому что это было бы признанием твоей готовности. И все-таки, спроси. Спроси, будет ли тебе больно, и как тебе будет больно. Я честно отвечу. А иначе твоя гордость так и оставит тебя в мучительном неведении.
- Читаешь мысли? – нервно огрызнулся Наруто.
- Нет, - устало ответил Саске, - просто вас таких до хрена, и все одинаковые.
Наруто вдруг показалось, что лежащая на его груди ладонь дрогнула, а сам Саске стал полупрозрачной тенью.
- Ладно, - сдался Наруто. – Мне будет больно?
- А так, - безо всякого удивления ответил Саске, - говорят те, кто хочет показаться оригинальным.
- Я действительно хочу узнать ответ. У меня в жизни толком никогда ничего не болело… Я вообще мало что испытывал. Я даже плавать не умею. После смерти отца мама решила, что должна оберегать меня любыми способами, и поэтому я… плохо знаю, что в мире как делается.
Саске помолчал немного, потом сказал:
- Давить на жалость - это тоже по-детски. Тебе вообще здесь нечего делать.
Его движение скрыла темнота, но Наруто ощутил, как крепче стягивается ремень вокруг запястий и услышал у самого уха уверенный шепот:
- Ладно, посмотрим, какой ты… там. Если не будешь дергаться, я постараюсь, чтобы боли было меньше.
Его пальцы уверенно проникли под пояс штанов Наруто, и так же уверенно потянули зашелестевшую ткань вниз.
- Ноги раздвинь.
Наруто в ответ плотно свел колени. Ни за что он не смог бы послушаться Саске, ни за что он не раздвинул бы ноги сам, и так чувствуя себя настолько незащищенным, будто с него содрали кожу.
В то же время за тонкой дверью послышались чьи-то шаги и замедлились как раз под лестницей. Саске, тоже их услышав, неожиданно наклонился и прижался губами к губам Наруто, словно призывая его молчать.
Это не было поцелуем, скорее, просто безмолвным способом заставить заткнуться, но Наруто вздрогнул – в прикосновении Саске чувствовалась опытная чувственность.
Тут же ладонь Саске накрыла член Наруто и мягко прошлась по всей его длине, чуть сжимая, помогая возбуждению.
Судя по звуку, остановившийся за дверью человек присел на металлическую ступеньку.
- Саске, - раздался спокойный голос Кибы, - у нас пятая отгрузка не проходит.
- Отсканируйте заново, - отозвался Саске, облизывая пальцы.
Наруто выгнулся, пытаясь отстраниться, когда влажные пальцы, погладив его яички, скользнули между ягодиц.
- Там неправильно промаркированная коробка, - помолчав, сказал Киба, - по базе пробиваются совершенно другие вещи.
- Перемаркируйте.
Наруто сжал зубы, почувствовав, как пальцы Саске принялись разминать и трогать самое потайное местечко его тела.
- Саске, - повторил Киба, - ты нужен внизу.
- А я сверху, - хладнокровно откликнулся Саске.
- Блядь, - выругался Киба, и Наруто с облегчением услышал звук удаляющихся шагов.
Саске тоже, видимо, почувствовал себя увереннее, потому что его пальцы тут же надавили на плотно сомкнутый анус Наруто, вошли внутрь, заставив Наруто ахнуть.
- Да раздвинь ты ноги, - посоветовал Саске. – Здесь темно, я все равно ничего не увижу. Тебе придется это сделать, сам слышал, у меня нет на тебя времени.
- Тогда вообще отвяжись от меня, - еле выговорил Наруто, кусая губы от острой боли.
- Я тебя хочу, - парировал Саске. – Давай-ка раком. В такой позе я помогу тебе кончить.
- Не делай из меня шлюху, - разозлился Наруто. - Если ты сам сука, то не вали это на других.
- Интересная идея, - задумчиво сказал Саске, насильно переворачивая Наруто, вывернув его руки так, что любое движение грозило разрывом связок. – Побудь моей шлюхой. Подумай над этим. Скажи себе сам, что ты сейчас шлюха, девочка. Девочка, которую трахают в зад.
- Прости, - добавил он чуть позже, поняв, что дрожит Наруто не из-за боли или возбуждения, а просто оттого, что не может сдержать слез. – Прости, но времени тебя подготовить у меня больше нет.
Горячая головка его члена скользнула между ягодиц Наруто и уперлась в чуть влажный анус, а потом Саске подался вперед, и Наруто сжался, потеряв дыхание. Боль разрывала бедра пылающей волной, отдавалась внизу живота, и там, поднимаясь выше, сплеталась с болью от обиды, которую Наруто так и не смог скрыть. Горькая, как сок алоэ, она стояла комом у него в горле и была настолько ядовитой, что отравила рассудок вплоть до нежелания жить дальше.
Все и так было хреново настолько, что дальше некуда… Ссора с матерью, ее отказ оплачивать учебу, ее разрушенные мечты… Она говорила, что он не может разобраться во всем сам, что она всегда будет ему помогать, что с таким характером он не сумеет правильно себя поставить, что обязательно попадет в какую-нибудь плохую ситуацию, что потом прибежит назад жаловаться, что он… такой домашний мальчик…
Выходит, она была права? И после нужно будет уйти с этого чертового склада, избегая взглядов операторов и кладовщиков, и больше никогда здесь не появляться? Рассказать обо всем матери, перетерпеть осмотр врача, выплакаться ей?
Сказать, что она была права, и он и впрямь - домашний мальчик, который… которого…
Саске крепко сжал руками бедра Наруто, наклонился над ним:
- Хватит реветь. Или ты расслабишься, и мы продолжим медленно, или тебя придется рвать.
Наруто уткнулся мокрым от слез лицом в пахнущий пылью картон, и про себя поклялся не издать ни звука.
Торопиться Саске все же не стал и вжимался в Наруто медленно, успокаивающе поглаживая его напряженную спину.
- Красивый мальчик, - говорил он вполголоса, - теплый, красивый мальчик. Ты же даже не думал, что так получится? Мы с тобой быстро справимся, обещаю. И пойдешь домой.
Наруто замер, ощутив болезненное, но возбуждающее, странное чувство наполненности, и понял, что член Саске вошел в него полностью.
- После меня тебе будет уже не так больно подставляться, - шепнул Саске ему на ухо. – Начинаем?
Наруто нащупал кончиками онемевших пальцев ребристый край картонного листа и понял, что весь взмок от напряжения, и теперь ладонь Саске скользит по его влажной коже, разминая мышцы спины и плеч. Даже в таких ненавязчивых прикосновениях чувствовалась скрытая сила, умеющая причинять боль. Боли было много, иногда Наруто казалось, что следующим движением внутри него Саске вывернет его внутренности наизнанку, растянутую кожу жгло нестерпимо, внизу живота появилось ощущение, будто его пытаются вскрыть тупым лезвием.
Темнота пропахшего пылью этажа стала сродни бесконечности, и ощущение грязи, настолько непривычной для выросшего в идеальной чистоте Наруто, давило изнутри тошнотным, мерзким комом.
- Да хватит уже… - яростно проговорил он, не выдержав, - хватит! Я так не могу…
В ответ Саске неожиданно ласково коснулся его волос:
- Давай я тебя приподниму. Будет лучше.
Его голос срывался, перебитый участившимся дыханием, и, когда он приподнял Наруто и прижал к себе, Наруто почувствовал, что его футболка тоже слегка влажная.
- Не напрягайся ты, - сказал Саске, покусывая его ухо. – Я тебя держу. Доверься…
«Доверься. Доверься».
А внутри, помимо боли, теперь невыносимое ощущение давления, болезненно-приятного, настолько отчетливое, что дышать невозможно, так хочется от него избавиться…
- Так лучше? – спросил Саске.
- Давай быстрее… - хрипло отозвался Наруто и не сразу понял, почему Саске удовлетворенно хмыкнул – ведь сказанные им слова мало чем отличались от тех, которые он проговорил совсем недавно.
Дальше все произошло и впрямь стремительно, видимо, Саске такая поза устраивала куда больше. Держа Наруто почти на весу, он гладил его живот и плечи, иногда касаясь пальцами сосков, и двигался уверенно, глубоко вбиваясь внутрь его тела.
Наруто же мучился от пронзительно-вязкого чувства удовольствия, такого отчетливого, обнаженного, словно все его нервы выступили наружу и ловили каждую вибрацию, каждое прикосновение.
Иногда ему казалось, что сейчас он не выдержит и попросит сделать хоть что-нибудь, чтобы избавиться от этого чувства, от которого болела душа , но не знал, что и как можно просить.
В ту секунду, когда Наруто готов был взвыть от приближающегося ощущения исхода, Саске вдруг выпрямился, вогнав в него свой член так глубоко, что Наруто показалось – с возвратным движением хлынет кровь.
Когда Саске расслабился, уткнувшись лбом в спину Наруто, тяжело дыша, Наруто понял, что из него действительно вытекает что-то теплое, густое, но точно знал, что это не кровь.
- Душевая на первом этаже, - севшим голосом сказал Саске. – А потом можешь идти домой. Удерживать не буду.
Его руки разомкнулись.
- Давай расстегну ремень.
Наруто молча приподнял связанные запястья.
- Кровь, - отметил Саске, облизнув пальцы. – Аптечка тоже внизу, забинтуй руки.
Ослабив ремень, он поднялся, поправил футболку, застегнул молнию комбинезона.
- Ну, счастливо.
Наруто остался сидеть на картоне, тщетно пытаясь стереть с лица слезы и вместо этого только размазывая их по лицу вперемешку с кровью.
Когда шаги Саске утихли внизу, он неуклюже перевернулся на бок, онемевшими руками натянул штаны и надолго замер, прокручивая в памяти все, что случилось с ним в этот день.
Неудачник. Домашний мальчик. Трахнутый в зад.
Горечь обиды отравила все тело, однако Саске был прав. Нужно было смыть с себя пыль, кровь и сперму и уходить с этого склада. Вернуться к матери и сказать, что да, ему нужна профессия юриста или адвоката, что он хочет ходить в красивом костюме и зарабатывать хорошие деньги. Хочет вежливо и остроумно общаться с утонченными девушками и вести интересные споры с образованными и важными мужчинами.
То есть, нужно прийти к ней и соврать. Забыть про свою мечту, приняться изучать право, ездить в университет… Она скажет – отлично, милый, зачем тебе лезть в низы, в грязный мир грузчиков и водителей? Тебя могут обидеть, ты же такой домашний мальчик…
Она посмеется над попыткой Наруто выбрать свой путь самому, ласково погладит его по волосам и скажет, что теперь-то все будет хорошо.
И что она совсем-совсем на него не обижалась.
- Наруто, - позвал его забравшийся по лесенке Киба. – Пойдем со мной. Из магазина пришел заказ, пять листов, я не успею один собрать.
- Я домой, - сдавленно ответил Наруто, так и не успевший еще принять решение.
Киба вздохнул, пригибаясь, вошел внутрь помещения.
- Не подводи, а? И вообще…
Он присел на корточки, и Наруто почувствовал тепло его тела и запах, похожий на запах жженой карамели.
- Понимаешь…
Он снова поднялся, порылся в какой-то коробке и вытащил оттуда цветастую тряпочку.
- Вытри руки и лицо.
Наруто взял тряпочку, оказавшуюся каким-то топиком, провел ей по саднящим запястьям.
- Если ты боишься оставаться… Этого больше не повторится. Сейчас просто не уходи и все. Он оставит тебя в покое. Если тебе и впрямь нужны деньги, то оставайся. Никто ни о чем не узнает, и сам об этом забудешь. Завтра приходит фура, если ты уйдешь, то вдвоем мы с Саске не справимся, а оплату за разгрузку он нам выбил хорошую, не пожалеешь.
- Он занимается разгрузкой? – зло сказал Наруто. – Я-то думал…
- Чего ты думал? – удивился Киба. – У нас и операторы иногда на разгрузке стоят, когда товара много. Какая разница?
- Наверное, никакой…
- Ты оформлен в отделе кадров, и то, что Саске отправил тебя домой, ничего не значит.
- Ты вообще понимаешь, что несешь? – вспылил Наруто. – Я не могу остаться, я не смогу его видеть!
- Так тебе деньги нужны или нет?
- Нужны, - притих Наруто.
- Ну вот и забей на него. Ты же работать хочешь, а не мадридский двор тут разводить.
Киба вытащил тряпочку из сжатого кулака Наруто, чуть привлек его к себе:
- Дай на свету на тебя посмотрю.
Внимательно рассмотрев лицо Наруто, Киба взялся за кончик топика зубами, а потом старательно оттер кровь на его щеке чуть повлажневшей материей.
- Что решил?
- Я помогу тебе собрать заказ.
- Уже хорошо, - весело сказал Киба. – Пошли. Значит, смотри… Позиции расписаны по артикулам…
Остаток дня Наруто провел на втором этаже, сбрасывая со стеллажей указанные Кибой коробки, а потом затаскивая их обратно.
Сначала руки его дрожали, а в голове шумело, но потом оказалось, что Киба спутал листы заказа, и пришлось заново раскладывать вещи по коробкам, и искать новые, и ждать правильных распечаток, а время поджимало… Так что вскоре Наруто, замотанный тяжелой физической работой, обнаружил, что произошедшее затягивается в голове какой-то невразумительной туманной дымкой.
- Двадцать пять позиций, - сказал Киба, с хрустом кусая ручку. – Шестой стеллаж. Восьмая полка. Мать твою… Туда еще залезть как-то надо…
Наруто оценивающе посмотрел на стеллаж.
- Там джинса, - предупредил Киба. – Килограмм восемьдесят. Удержишь? Я подстрахую.
- Попробую, - нерешительно сказал Наруто и поставил ногу на металлическую ступень сбоку первой полки.
На уровне шестой полки стеллаж начал ощутимо покачиваться, но Наруто перехватил руки и подтянулся еще выше.
- Третья слева, - подсказал Киба, откладывая листы с заказом.
Наруто дотянулся до нужной коробки и, потянув ее, опасливо глянул вниз. Рядом с Кибой стоял Саске, в расслабленной, уверенной позе, сунув руки в карманы зеленого комбинезона.
Набитая джинсой коробка выскользнула из дрогнувших рук и с шумом обрушилась вниз, так плотно приложившись об пол, что звук удара разнесся по всему этажу и отдался эхом далеко внизу.
Наруто зажмурился, с ужасом думая о том, что могло случиться с человеком, на которого эта коробка рухнула.
Но снизу раздался только смех Кибы:
- Спасибо, блядь! Твоя очередь оттуда сваливаться.
Наруто помедлил, потом спустился, спрыгнув с уровня третьей полки.
Очутившись прямо перед Саске, он опасливо поднял глаза и вдруг увидел, что тот тоже улыбается.
- Попытка предумышленного убийства? – осведомился он. – Паралич?
Несмотря на смысл его слов, ни злобы, ни сарказма в его тоне не было. И вообще, он казался обычным, спокойным парнем, неспособным ни на что плохое.
Мама говорила, что быть адвокатом – прибыльное дело.
- Представь, сколько людей подают в суд на магазины, споткнувшись о слишком высокий порог, - говорила она. – А сколько людей подают в суд за то, что поскользнулись на влажном кафеле в гостиничных ванных?
Интересно, а сколько адвокатов побежало бы подавать в суд на сбросившего на них коробку Наруто?
- Ладно, - подытожил Саске. – Если уж ты остался… Завтра в ночь. Оплата один к трем, утром на руки. Если разгрузим часам к пяти утра, можно будет поспать.
Он развернулся и пошел вдоль стеллажей, а Киба положил руку на плечо Наруто и тихо сказал:
- Я же говорил… Ты ему больше неинтересен, можешь не переживать.
«Неинтересен… Доверься… Доверься…»
Наруто ощутил, как кольнуло что-то под сердцем и прикусил губу.
После конца рабочего дня Киба терпеливо поджидал Наруто у ворот склада. В яркой красной куртке и светлых джинсах, он оказался ладным и хорошо сложенным парнем – в бесформенном комбинезоне этого видно не было. Наруто невольно подумал о том, что Саске вне стен склада тоже, наверное, выглядит совсем иначе, но Саске нигде не было видно.
- Пойдем, - сказал Киба, - покажу короткий путь. Ты, наверное, в обход шел?
- Вроде того, - отозвался Наруто, вспомнив, как петлял между многочисленных строений, ища нужный ему адрес.
- Все намного проще, - пояснил Киба, - только через забор придется лезть, там охраняемая территория. Зато выйдем как раз к метро.
- Тебе и впрямь так нужны деньги? – спросил Киба, шлепая прямиком по лужам в своих высоких фирменных кедах. – На что?
Наруто про себя отметил, что вопрос задан абсолютно спокойно, словно Киба и не подозревал о том, что существуют всяческие правила приличия, запрещающие говорить с полузнакомыми людьми на такие темы.
Наруто это понравилось. Киба вообще обладал располагающей к себе энергетикой, поэтому неловкости не возникало.
- На учебу.
- А я бросил учиться, - сказал Киба, форсируя очередную лужу. – Потом как-нибудь. Вся жизнь впереди.
- Это да, - согласился Наруто, не зная, что и сказать.
Перед высоким, ржавым забором Киба остановился, подпрыгнув, уцепился руками за рыжий металлический прут, подтянулся и мигом оказался наверху.
Посмотрев куда-то вдаль, доложил:
- Саске и Сакура. Эти всегда обходят. Учиха по заборам не лазит.
Наруто обессилено прислонился к ржавому забору. Киба сказал – все. Произошедшему не будет никакого объяснения. Получается, Саске пошел на изнасилование по каким-то своим личным мотивам, остался безнаказанным и даже не думает о том, что причинил боль. Просто забыл. Сразу же.
Наруто со злостью вцепился в раскрошившуюся ржавую пластину, подтянулся и перемахнул через забор, крикнув Кибе:
- Извини! Я должен…
Киба, так и оставшийся сидеть наверху, только головой покачал, наблюдая, как Наруто, выпрямившись, с места перешел на стремительный легкий бег, догоняя Саске и Сакуру.
Наруто налетел на Саске сзади, чуть не сбив его с ног:
- Ты мне нужен.
- Ты педик, что ли? – брезгливо спросил Саске, рассматривая рукав своей куртки, по которой Наруто прошелся измазанной в ржавчине ладонью.
Сакура хихикнула.
- Не в том смысле, - разозлился Наруто. – Я неправильно выразился. Я хотел поговорить.
- О чем?
- Саске, давай я ототру, - предложила Сакура, доставая из сумки упаковку влажных салфеточек. – У тебя и на плече пятна остались…
Саске выдернул из ее руки салфетку, осмотрел свое плечо.
- Иди-ка вперед, - сказал он. – Я догоню.
- Хорошо, – Сакура пошла вперед, цокая каблучками и покачивая все еще расстегнутой сумочкой.
- Слушай, – проговорил Саске, когда она отошла на несколько метров. – Если остался, работай себе и не лезь ко мне. Ты что по характеру - дите, что в сексе - бревно. И не лапай меня больше грязными руками.
Саске в последний раз провел по куртке салфеткой и откинул ее в сторону.
- Понял?
Наруто посмотрел в его глаза. Под желтым неверным светом фонарей они казались неживыми, словно перед Наруто стоял призрак, давным-давно потерявший смысл своего существования.
- Дите, значит…
- И бревно, - напомнил Саске.
- Посмотрим, - выговорил Наруто. – Посмотрим, какое я дите…
- Я никуда смотреть не буду, - вдруг жестко сказал Саске. – Если хочешь кому-то что-то доказать, то доказывай кому угодно, но не мне. Кибе вон доказывай. Ты мне неинтересен.
Обойдя Наруто, он свернул куда-то в сторону шоссе, сторону, противоположную той, куда пошла Сакура.
Наруто долго стоял на прежнем месте, оглушенный, борясь с желанием запустить вслед Саске что-нибудь тяжелое.
- Ну как? – спросил подошедший Киба, тоже посмотрев в спину Учихе.
- Я похож на ребенка? – спросил Наруто.
- Относительно, - подумав, сказал Киба.
- Похож или нет?
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать…
- Делай выводы.
- Сделал, - глухо сказал Наруто. – Я сделал выводы.
** *

3 часть

Саске встретил Наруто прямо у дверей склада. Одетый в желто-зеленую униформу, он стоял, словно не замечая холода промозглого осеннего вечера, и курил.
Наруто замедлил шаг. Меньше всего ему сейчас хотелось смотреть в темные обвиняющие глаза старшего смены. Сейчас Наруто чувствовал себя перед ним настолько виноватым, что так и хотелось нагрубить. Вспомнив свои недавние мысли, Наруто непроизвольно поежился и почувствовал, как заливается краской. Прав был Саске... Дурак и дите…
Если не понимаешь, что вообще творится в мире, нечего было лезть. Саске живет с Сакурой. Это то проявление взрослости, которое Наруто еще кажется чем-то недосягаемым и невероятным. Как это – жить с кем-то? Видеть друг друга каждый день, вместе ложиться спать, вместе покупать еду? Это ответственность друг за друга, общие деньги, это вывернутые друг перед другом души и знание друг друга на совершенно ином уровне, на серьезном, принимающем. Взрослом.
Саске, как-никак, является человеком, на котором лежит ответственность за работу смены, который почему-то считает необходимым оплачивать чужие штрафы. Ошибки смены – его деньги, его деньги – общие с Сакурой деньги.
И ему деньги нужны не для того, чтобы поставить на место ошалевшую от любви мамашу, а для того, чтобы жить. Вот так вот, Наруто… Забудь о каком-бы то ни было равенстве. Вы разные, и ты находишься именно на той позиции, которую он обозначил для тебя с первого дня.
Наруто внезапно так отчетливо осознал свою наивную, хрупкую детскость перед тем образом жизни, который вел Саске, что еле сумел поднять на него глаза, приготовившись вытерпеть что угодно: от презрения до ненависти.
Саске смотрел на него спокойно, а отблески от висящего над дверями желтоватого фонаря придали его взгляду странную, пугающую глубину, ту глубину, которую можно увидеть в раскинутом под солнечными лучами мертвом стоячем пруду.
Такой пруд был у Наруто на даче, и он отлично помнил, как впервые оказался над его гладкой поверхностью и с детской тревогой вглядывался в тусклую черноту, а воображение рисовало ему страшных монстров, скрывающихся в невероятной, бесконечной его глубине.
Пруд притягивал Наруто, как магнит, но он ни разу не решился даже бросить в него камешка, и лишь подолгу сидел на выщербленных мраморных ступеньках, уходящих под воду. Вторую и третью ступеньку еще можно было рассмотреть, а остальные терялись во мгле, и Наруто ни за что на свете не решился бы проверить, существуют ли они вообще.
Мать говорила, что под водой скрывается старая усадьба, и что однажды на берегу пруда дожди вымыли из-под песка остатки статуи – полные и красивые руки, кусочек затылка в кольцах мраморных волос.
Ночами Наруто представлял себе, как внизу, на дне, стоят эти самые статуи – девушки с полуулыбками на изогнутых губах и незрячими глазами, маленькие пухлые купидоны с каменными нежными крыльями.
Вокруг них Наруто видел черную, как смола, неподвижную воду и редкие желтоватые ленты водорослей.
Смотря в глаза Саске, Наруто ощутил настолько сильное чувство узнавания, словно кто-то на секунду выдернул его из реальности и бросил на берег того самого пруда, и заставил снова заглянуть в его глубину.
- Саске… - беспомощно сказал он.
Саске отбросил окурок в сторону, произнес хмуро:
- Можешь не извиняться. Там работы часа на три, еще и домой успеешь.
- Я не про это, - ляпнул Наруто, но успел поправиться: - Я имел в виду, что все исправлю и дело с концом. Так что… только за три часа я вряд ли успею, - подумав, добавил он. – Часов пять.
- Сегодня работает другая смена, - сказал Саске. – Не обращай на них внимания. Особенно на старшего. Наше дело – исправить наш косяк. Пошли.
Наруто остановился у двери, удивленно переспросил:
- Наш?
- Давай, Узумаки, - потеряв терпение, повысил голос Саске, - ты чего такой тупой-то? Не понимаешь ни хрена – учись. Пошел!
Склад, и так казавшийся Наруто чем-то чужеродным и недружелюбным, теперь и вовсе заставил Наруто ощутить неприятное смятение.
Незнакомые люди, незнакомые голоса, и повсюду – насмешливые взгляды, словно каждый был рад их ошибке и рад понаблюдать, как они будут выкручиваться.
По пути к подъемнику Наруто неосознанно жался к Саске, ощущая в нем единственную поддержку и думая о том, каково бы ему пришлось, если бы Учиха ушел домой.
На подъемнике уже стояли коробки. Наруто быстро посчитал – одиннадцать. Больше на старый подъемник грузить не рекомендовалось. Металлические тросы, удерживающие платформу, выглядели так ненадежно, что Наруто еще в прошлую ночь со страхом наблюдал за тем, как неуклюже, подергиваясь, подъемник полз на второй этаж. Казалось – еще одна лишняя коробка, и тросы лопнут, и тяжеленная конструкция обрушится вниз, сминая хрупкие стеллажи, как бумагу.
Теперь работа приобрела совершенно иной смысл, и Наруто уже не пытался думать о чем-то постороннем, управляясь с коробками сосредоточенно, уверенно. Осознание того, что Саске рядом, наполнило его чувством ответственности: это уже не было страданием в одиночку, теперь это стало общим делом, которое связывало двоих людей прочно, бескомпромиссно. Саске мог быть каким угодно ублюдком, Наруто мог быть наивным дитем, но сейчас об этом было забыто. Наверное, подумалось Наруто, такое сближение важнее, чем все остальные формы близости.
Личностные качества, недоразумения и обиды потеряли всякий смысл, важным было только одно – в работе нет одиночеств, все связаны между собой, и Саске не позволит этому правилу нарушиться.
Размышляя так, Наруто даже не заметил, как воздух вокруг него сгустился, наполнился звенящей, пористой зеленью и вдруг вполз сквозь глазницы и замер где-то у затылка. Потом стало темно. И спокойно.
Подошедший к подъемнику Суйгецу присвистнул, глядя на то, как Саске, приподняв потяжелевшее обессилевшее тело напарника, переложил его с пола на ряд уже распечатанных коробок.
- Учиха, сколько можно над людьми издеваться? – спросил Суйгецу, лениво подтягиваясь на металлической балке, нависшей над узким проходом между стеллажами. – Я бы дал тебе грузчика со своей смены. Парень же с непривычки так и будет сознание терять. Тут же дышать нечем, одна пыль…
- Вот пусть и привыкает, - огрызнулся Саске, нажимая на рычаг подъемника.
Металлическая платформа, дернувшись, медленно поползла вверх.
Суйгецу подошел к Наруто поближе, заинтересованно наклонил голову:
- Знаешь, что… - сказал он. – А дай-ка мне своего парнишку на время… Погонять.
- Бери хоть насовсем, - отозвался Саске. – Понравился?
- Я – не ты, - ответил Суйгецу, все так же смотря в побледневшее, красивых, плавных черт, лицо Наруто. – Я себя не боюсь.
Саске промолчал, следя за тем, как опустевшая платформа подъемника спускается вниз.
- Ну как, отдашь? У меня тоже грузчиков некомплект.
- Говори с ним сам, - сказал Саске. – Я тут не при чем. Согласится – пусть валит.
- Не злись, Учиха, - весело-ехидно проговорил Суйгецу, приподнимая Наруто. – Ты со своими проблемами всю жизнь мучиться будешь, впрочем, как и вся твоя смена… Эй парень, - обратился он к Наруто, - парень… очнись.
Саске искоса посмотрел на них, обратив внимание, как властно и умело сомкнулись руки Суйгецу вокруг плеч Наруто.
- Проснулся, - констатировал Суйгецу, уловив влажный синий блеск утомленных глаз. – Пойдем со мной прогуляемся, тебе воздух нужен.
Наруто чуть повернул голову, ища взглядом Саске, и Суйгецу поспешил его успокоить:
- Учиха отпустил.
На улице Наруто окончательно пришел в себя. Морозный воздух обжег кожу, и на глазах вдруг выступили слезы, которые Наруто ожесточенно стер, боясь, что новый знакомый истолкует их превратно.
Суйгецу шел чуть сбоку, необычно и настораживающе дружелюбный на фоне всех остальных работников смены.
- Такое часто бывает. Складская пыль – отрава для легких. Это пыль картона, шмоток, цемента, металлическая крошка. При работе недостает кислорода, и вырубиться может кто угодно. Просто Саске не любитель учитывать такие «мелочи», поэтому заставляет работать на износ. Утром, когда мы обнаружили вашу ошибку, я предлагал своих грузчиков, но ему приперло вызвать тебя и заставлять работать в выходной.
Наруто вспомнил, как, морщась, натягивал на еще влажное тело футболку и свитер, как осенний вечер встретил его ледяными порывами ветра, как болезненно хотелось спать и как тошнило весь день от усталости.
Суйгецу остановился возле освещенного теплым оранжевым светом бара:
- Пошли погреемся.
- Там еще работы полно…
- Пойдем. Саске тебя отпустил.
Внутри бар смахивал на китайский фонарик – сходство придавали тонкие деревянные панели и шершавые, словно старинный пергамент, бежевые стены, по которым были развешаны маленькие светильники.
Суйгецу стянул серебристую спортивную куртку, оставшись в тонкой, серой водолазке и с интересом кинул взгляд на Наруто, который расстегнул молнию на высоком воротнике свитера, обнажив мягкую золотистую кожу шеи и плавный изгиб ключиц.
Суйгецу здесь, видимо, хорошо знали, потому что по его жесту почти сразу принесли два высоких бокала, в морозных узорах, приглушивших солнечный оранжевый цвет апельсинового сока.
- Тебе не повезло, - сказал Суйгецу, придвигая один бокал Наруто. – На самом деле, некомплект грузчиков в обеих сменах, просто ты пришел в их рабочий день.
- Почему не повезло? – машинально спросил Наруто, обнаруживший, что сок разбавлен изрядным количеством водки.
- Как будто ты сам еще не понял, - прищурился Суйгецу. – На ночь приемки фуры в базе сдвинуто время обработки накладных. Значит, это не твой косяк, а намеренная подстава оператора. Дай угадаю, кого именно. Сакуры?
Наруто прикусил зубами трубочку и промолчал, предпочитая замять этот вопрос.
- Если Сакура начала подставлять, значит, тобой заинтересовался Саске. А Саске отличился тем, что сам сломал себе жизнь и научился ломать ее остальным.
- Как сломал? – поднял глаза Наруто.
- Очень просто… Слушай, ты голодный, что ли?
Наруто отпустил изрядно пожеванную трубочку, покачал головой:
- Нет, просто я никогда не пил… много.
- Много? – Суйгецу посмотрел на бокал с коктейлем. – Здесь немного.
- Тогда ладно, - Наруто сделал глоток и несколько секунд сидел молча, ощущая, как разливается внутри томительная, жаркая волна.
- Тебе в той смене делать нечего, - подвел итог Суйгецу. – Если ты еще не нарвался там на большие неприятности, то нарвешься со дня на день.
- А если я уже нарвался? – сонно спросил Наруто.
Он одолел половину коктейля, и теперь золотистый свет от светильников, казалось, влился в кровь и нервы, согрел его, погрузив в блаженное оцепенение.
Суйгецу посмотрел в его смягчившиеся глаза и снова подозвал официанта. Сказав ему что-то вполголоса, повернулся к Наруто.
- Ты о чем?
- Ты же сам сказал… Сакура… Подстава.
- Это еще полбеды. Настоящая проблема там – Учиха. Пойми – ты человек, который никак в их круг не вписывается. Любой из них будет рад избавиться от тебя при первом удобном случае.
- Почему?
- Да потому что… Там у всех свои проблемы. Саске собрал людей, которые не будут напоминать ему о том, что он неудачник – таких же неудачников, как и он сам. Ты для них – раздражающий фактор, у тебя-то, как я вижу, по жизни все в порядке. Сакура – никчемная дешевка, Сай настолько не дружит с головой, что только за прошлый год его раза два вытаскивали с того света. В противовес ему Недзи умирает не по своей воле, а Шикамару вообще ничего от жизни не надо.
- А Киба? – тихо спросил Наруто, пытаясь осмыслить поток информации.
- Киба… Киба, пожалуй, на фоне остальных более адекватен, но ничего из себя не представляет. Работяга, серость. Подстилка Учихи по совместительству.
Наруто удивленно мотнул потяжелевшей головой:
- Ты с ума сошел, что ли?
- Нет, - неожиданно ласково сказал Суйгецу, остановив взгляд на чуть влажных от сока губах Наруто. - Я же говорю – тебе не повезло. Так что, переходи ко мне.
Наруто, снова обнаруживший перед собой полный бокал коктейля, принесенный официантом, надолго замолчал, обдумывая услышанное.
- А я-то тебе зачем? – спросил он наконец.
- Жалко смотреть, как Саске тебя выматывает, - коротко ответил Суйгецу. – Тем более, мне тоже нужен грузчик.
Наруто снова в задумчивости дотронулся губами до трубочки, не подозревая, какую притягательность придал золотистый мягкий свет его и без того яркой внешности.
Легкие персиковые блики заставили засветиться обнаженную теплую кожу шеи, зажгли солнечные искры в растрепанных волосах. Длинные темные ресницы, правильные линии подбородка и скул, нежный, но уверенно-мальчишеский изгиб губ – все это окрасилось особым, внутренним, невероятно привлекательным теплом.
Наруто поднял глаза, и Суйгецу увидел в них протестующее, сильное, уверенное чувство.
- Я так не могу, - сказал Наруто. - Может, они и будут ненавидеть меня, думая, что я лучше, но я не лучше. Если Саске собирал в свою смену неудачников, то со мной он тоже не прогадал.
- С тобой-то что не так?
Наруто вздохнул, подложил руку под отяжелевшую от спиртного голову и принялся рассказывать. Сначала торопясь, словно этот момент в его жизни был единственным моментом, когда он мог бы с кем-то поделиться своей бедой, а потом спокойнее, убедившись, что Суйгецу слушает.
Наруто рано лишился отца, в возрасте пяти лет, и единственное, что он о нем помнил – был неизменный запах то бензина, то каких-то кислот, то гари или дыма. Помнил он, правда, и свою тягучую, вечно испуганную, страшную к нему любовь. Страх объяснялся легко – когда отец уходил из дома, мать обычно говорила:
- Запомни его.
Говорила так, словно он мог не вернуться.
Наруто слонялся по дому, брался то за одну, то за другую игрушку, выглядывал в окно и своими мучениями ожидания доводил себя до того, что у него поднималась температура.
Ужаснее тех часов в жизни Наруто почти ничего не было. Помнил он, как Цунадэ, казавшаяся ему чем-то праздничным и ярким, вроде новогодней елки, отчитала его однажды:
- Жизнь всегда бьет по больному, Наруто. То, чего ты больше всего боишься, обязательно произойдет. Не сметь бояться!
Наруто пытался не бояться, но не мог. Маленькой, теплой и открытой душой он умел чувствовать любовь так, как не каждому было дано – безоглядно, страдающе, верно.
И эта любовь требовала к себе усиленного внимания, она желала оказаться в безопасности, а отлучки отца и материнское «запомни его» ставили ее под удар, и Наруто страдал всем своим существом.
Мать он так не любил. К ней он относился со сдержанным теплом, с привязчивым вниманием, но не более. Отец же был центром его мира.
И когда он все-таки не вернулся, Наруто на время оглох, ослеп и онемел. Из него словно душу вынули, но объяснить этого он не мог, поэтому и попал в больницу с каким-то невероятным, полуфантастическим диагнозом, сулившим ему скорую и мучительную смерть.
И все время, пока он находился там, мать твердила ему, как заклинание: забудь его.
Забудь его, Наруто.
Видимо, испугавшись, она думала, что ему будет легче, если стереть из памяти все воспоминания.
Она вывела его на улицу спустя три месяца, заставила сесть на прохладную лавку, подсиненную вечерними тенями и сказала, со слезами в голосе, торжественно, словно клянясь перед высшими силами:
- Обещаю, что с тобой никогда ничего плохого не случится.
На этом месте Наруто остановился, перевел дыхание, и вдруг обнаружил, что чувствует себя каким-то смазанным, отстраненным, а легкое чувство блаженства сменилось непреодолимой сонливостью, хотя голова работала так хорошо, что казалось, сейчас он мог рассказать всю свою жизнь и высказать каждую свою мысль.
Мать выполнила свое обещание – до восемнадцати лет с Наруто так ничего и не случилось: ни хорошего, ни плохого. Созданная ею домашняя жизнь оказалась клеткой, вырвавшись из которой Наруто пугался окружающего мира и охотно возвращался обратно.
Цунадэ часто приезжала и принималась скандалить, но неизменно уходила ни с чем: даже ее железная воля не могла преодолеть желания матери создать для Наруто идеальную безболезненную маленькую вселенную.
- У меня даже девушки не было, - сказал Наруто.
- Девственник, получается?
Над этим вопросом Наруто глубоко задумался и в итоге махнул рукой, так и не найдя ответа.
- А потом? – спросил Суйгецу, заметив, что он замолчал.
- А потом я сказал, что хочу заниматься тем же самым, чем занимался отец, - с виноватой улыбкой сказал Наруто. – Что там творилось, не передать, блин… В итоге она сказала, что я не проживу без нее и месяца и уехала к тетке. Неделю я уже продержался.
- Значит, ты сейчас живешь один? – уточнил Суйгецу.
- Да, - ответил Наруто. – Так что я тоже неудачник. И к тому же… не думаю, что я особо буду кому-то мешать в моей смене. Я не хочу уходить. Я и от пруда-то на даче не любил уходить, хотя и боялся его страшно… Слушай, я пьяный совсем, при чем тут пруд?
- Не знаю, - сказал Суйгецу, задумчиво разглядывая его. – Пойдем назад. Думаю, с перестановкой уже управились, я дал Саске помощника. Да и до конца рабочего дня полчаса осталось.
Саске, действительно, закончил работу и сидел на узкой металлической скамье в приемнике, заменяющем на складе место для курения.
Наруто плюхнулся рядом с ним, борясь с желанием принять горизонтальное положение, проговорил:
- Я задержался.
- И нажрался, - равнодушно сказал Саске, стряхивая пепел с сигареты. – Как погулял?
Наруто коротко вздохнул. В теплом помещении склада оказалось, что руки и ноги отказались слушаться, а в голове поселился муторный, надоедливый шум.
- Суйгецу хотел меня… к себе. В смену.
- Хотел он тебя в смену, - передразнил Саске. – Ты-то что решил?
- Я подумал… - Наруто расстегнул мешающую дышать молнию куртки. – Я решил, что останусь.
- Зачем?
Наруто покачал головой, не зная, что ответить и замер, услышав отчетливый голос Учихи, голос с металлическими нотками плохо сдерживаемой злобы.
- Ты в моей смене никому не нужен, Узумаки. Если ты все еще держишься за надежду мне что-то доказать или понять, почему я так с тобой поступил, то лучше оставь это гиблое дело. Я тебе не педик, чтобы придавать таким вещам значение. Мне неважно, кто, – ты или…
- Киба, - вставил Наруто и тронул пальцами руку умолкнувшего от неожиданности Саске. – Можешь не докуривать? Дай лучше мне. Все-таки, лучше начать курить, иначе у меня вообще никакого отдыха не будет.
Саске отрицательно покачал головой:
- Тебя от сигареты еще больше накроет.
- Тогда не надо, - послушно согласился Наруто. – Извини, что перебил. Ты остановился на мне и Кибе.
- Я ни на тебе, ни на Кибе не останавливался, - побледнев, сказал Саске, - я хочу, чтобы ты понял: у тебя нет причин оставаться в моей смене.
- Есть, - тихонько сказал Наруто, - я тоже неудачник. Ты здесь не при чем… Если бы я чего-то от тебя хотел, я бы сказал… Сказал бы тебе, что почему-то не могу тебя забыть. Такого… каким ты был там, наверху. Сказал бы, что мне показалось, что тебе самому отчего-то больно. Но я же такого не говорю, верно? Я даже отказался от идеи тебе что-то доказывать. Если я и буду доказывать, то самому себе. Ты, Саске, старший моей смены. И все. Больше моя жизнь с тобой никак не связана.
Наруто поднялся, застегнул молнию куртки и странным, настороженным взглядом ответил на взгляд вышедшего в приемник Суйгецу.
- Пойдем, - позвал Суйгецу. – Раз уж я тебя напоил, то отконвоирую домой.
- Тебя же снимают, - сквозь зубы отметил Саске, - снимают, как дешевую пьяную шлюху.
- Да ну? А может, это первая любовь? – задумчиво проговорил Наруто. – До завтра.
Металлический грохот двери заставил Учиху вздрогнуть. Закурив следующую сигарету, он посмотрел на часы. Домой возвращаться не хотелось, но деваться было некуда – трое суток на складе не просидишь…
Суйгецу, подумалось ему, безошибочно разглядел в Наруто того, кто не будет бояться себя. Того, кто «в теме», хоть сам этого еще не подозревает. Выбор, конечно, неплох. В Наруто есть все, что при хорошем подходе сделает из мальчика мечту любого гомика. Он гибкий, эмоциональный, красивый, но без царапающей взгляд женственности, которая обычно присуща красивым пидорам. Да и характер у него… необычный.
Да, Саске, придется это признать – есть в нем что-то, отличающее его от других. Хотя, скорее всего, это его вопиющая дурь.
Если Суйгецу найдет к нему подход, если он сделает ему хорошо, то получит в свое распоряжение мальчика, на которого потом подрочить будет за счастье считаться.
Он же не выдержит и потащит Наруто по гейским кабакам…
Саске аккуратно затушил сигарету, отметив про себя, что в своих мыслях зашел слишком далеко.
Конечно, мысли эти имели под собой обоснование. Лет пять назад Саске, тогда еще не боявшийся ничего и никогда, познакомился с Суйгецу в одном из таких кабаков.
Они быстро сошлись. Саске, циничного, хладнокровного, уверенного в себе, Суйгецу раздражал настолько, что вызвал интерес, а отличавшийся наглостью Суйгецу считал, что лучше друга, чем он, Саске не найти.
Был между ними и критический момент жажды обладания, закончившийся дракой. Саске, хоть и принимал практически все виды секса, не мог себе позволить оказаться под Суйгецу, а Суйгецу по непонятным причинам наотрез отказался лечь под него.
Саске знал, что Суйгецу не любит дешевых давалок, которыми заполнен любой гей-клуб и которые готовы отсосать каждому встречному-поперечному, лишь бы член в рот засунули.
А вот притащить с собой на всеобщее обозрение красивого наивного мальчика – это да, высший класс…
Только вот не думалось, что Наруто настолько глуп, чтобы повестись на самый банальный развод. Как он там сказал? «Моя жизнь с тобой никак не связана».
Связана, Узумаки… Раз уж ты пошел по той же скользкой дорожке, то связана. Нас всех связывает одно и то же – неумение жить. Мы все - давалки-не давалки, - занимаемся одним и тем же. Своей жопой. Нет на этом пути ничего, похожего на человеческие чувства. Поменяться партнерами – пожалуйста. У кого, ребята, член побольше? Выдерите моего мальчика сзади.
Недаром нормальные люди ненавидят педиков. Есть за что. За то, что нелюди. За то, что готовы, как Суйгецу, напоить и отыметь парня, который не в курсе, во что вообще вляпался.
За то, что изнасиловать мальчишку на пыльных грязных коробках – раз плюнуть.
Поэтому места геям нет нигде, поэтому от них избавляются всюду…
Саске снова потянул из пачки сигарету и вспомнил, как хорошо удалась ночь с Сакурой после того случая с Наруто. Отлично удалась. Парень на ее месте был бы счастлив, а вот Сакура осталась недовольна синяками и грубостью.
Да потому что нехер подставляться под того, кто, закрыв глаза, видит перед собой совсем не женское хрупкое тельце.
Саске вытащил из кармана телефон, набрал номер, прижал мобильник щекой к плечу, освобождая руки для поиска зажигалки.
- Киба, как у тебя там?
Киба помолчал:
- Закончили работу?
- Да. Наруто уже ушел. Так как у тебя?
- Приезжай, - сказал Киба. – Хозяйка уехала на дачу к дочери стрясать последние яблоки. Чувствую, пиздец мне будет с ее вареньями…
- Не тебе же их варить.
- Она меня ими кормит, - пояснил Киба. – Всю зиму. Саске… Учти – это последний раз, я и так достаточно с тобой за тот случай расплатился. У меня другие планы на жизнь, уж поверь.
- Да я тоже натурал, - саркастически заметил Саске.
- Не в этом дело. Просто впервые в жизни появился человек, перед которым мне не хочется быть тем, что ты из меня сделал. А это дорогого стоит, Саске.
Киба снимал комнату в маленьком частном домике на окраине города. Хозяйка его, толстая, добродушная тетка, души в нем не чаяла, считая своим первым помощником. Киба и впрямь легко справлялся со всеми ее немудреными проблемами в виде покосившегося забора или заржавевшей колонки, за что был вознаграждаем невероятными количествами различных солений и варений.
По двору на длинных цепях мотались две огромные овчарки, которые служили отрадой хозяйке и предметом страстной любви Кибы: он любил животных и при случае вечно прикармливал у склада многочисленных бродячих псов. Саске сто раз отчитывал его за это, но добиться результатов так и не смог – Киба упорно приводил за собой стаи всяческих шариков и жучек, отнекиваясь тем, что «они сами прутся».
В маленькой прихожей пахло чабрецом и полынью – пучки и того и другого висели под потолком. Скрипучий выкрашенный красной краской пол был покрыт невероятного вида вязаными ковриками – еще одной гордостью хозяйки.
Саске опасливо обошел эти произведения искусства, открыл дверь в комнату Кибы.
Здесь стоял низенький диван, покрытый пушистым пледом, стоял стол, заваленный книгами – Киба много читал, хотя никогда никому в этом не признавался. Скорее всего, читал от скуки, потому что никак не мог себе купить даже компьютер, вечно спуская деньги неизвестно куда.
Поджидая Саске, Киба, видимо, тоже принялся за книгу, но усталость взяла свое, и теперь он дремал, уткнувшись носом в сгиб руки.
Саске выскользнул из куртки, кинул ее на стул и, упершись коленом в край дивана, перебрался через Кибу к стенке.
Киба открыл глаза и выгнулся навстречу его губам, привычно и старательно отвечая на опытный поцелуй.
Он был теплый со сна, растрепанный, еще неуверенно-медлительный, и это завело Саске моментально, вплоть до яростной ледяной злобы.
Киба, видимо, понял его состояние, поэтому просто прикрыл глаза, когда Саске, приподнявшись, развел его ноги и прочно поставил между ними свое колено.
- Ты о Наруто думал, когда говорил со мной по телефону? – спросил Саске, терзая зубами его мягкий сосок.
Киба поморщился от боли, отрицательно покачал головой.
- Хорошо, что не о нем…
Саске стащил с Кибы штаны.
- Согни ноги.
Облизнув пальцы и глядя Кибе прямо в глаза, он нашел горячую, плотно сжатую дырочку между его ягодиц.
- Потому что если ты подумал, что он такой хороший и несчастный мальчик… Моя жертва, которая в тебе нуждается…
Саске протолкнул пальцы внутрь и выгнулся вместе с застонавшим Кибой, неосознанно повторяя это напряженное, болезненное движение.
- …то ты ошибся.
Киба приподнял бедра, пытаясь избавиться от давящего ощущения внутри, пристально и настороженно посмотрел в лицо Саске.
Саске, гладя свободной рукой его напрягшийся член, продолжил:
- Если ты подумал, что наконец-то нашел нормального человека…
Саске притянул Кибу на себя, расстегивая ремень и молнию на своих джинсах.
-… то ты ошибся.
Наблюдая за тем, как Киба облизывает и посасывает тугую головку его члена, Саске сказал, еле справляясь со сбившимся дыханием:
- Он такая же шлюха, как и мы все. Как и ты, Киба.
Киба сделал короткое протестующее движение, зрачки его расширились.
- Как и ты, Киба. Тебе все это нравится. Давно нравится. Я тогда не спас тебя, а сломал тебе жизнь.
Саске нажал на плечо Кибы, укладывая его обратно, прижался к нему, надавливая головкой своего члена в повлажневший, приоткрывшийся анус.
- И Наруто такой же. Если я ничего не путаю, сейчас его трахают точно так же, как тебя.
Саске медленным, но сильным движением заставил Кибу принять его в себя до конца и закрыл глаза, почувствовав на своих губах вкус чужих слез.

5 часть

** *
Есть люди, которые ненавидят собирать головоломки. Россыпи разноцветных кусочков их раздражают, а перспектива сидеть и часами собирать из них картинки приводит в бешенство. Наруто собирал головоломки – иногда годами. Укрепленная над монитором стальная стрела монорельса, рвущегося в снежно-белое небо - самая большая головоломка, которую удалось собрать полностью, складывалась больше двух лет. Сначала ворох светлых кусочков лежал на столике, а уже уложенные детали походили на куцый заячий хвост. Наруто быстро потерял к картинке интерес, но однажды, в осенний темный вечер, уселся за нее вновь, и «заячий хвост» исчез, и появились серые тени опор монорельса.
Потом опять что-то случилось, и монорельс был забыт. Наруто снились округлые очертания удивительного поезда будущего, но к головоломке он не подходил. Кружевной мост, плетение хрупких на вид металлонесущих конструкций, появился уже зимой, и тогда Наруто понял, что, выстроив этот мост, не имеет права бросить все на полпути. Головоломка тихонько существовала в его жизни, становясь картиной, а нерасставленных кусочков становилось все меньше. Поезд набирал высоту, и уже солнечные блики вспыхнули на серебристом металле, и белое небо легло на его упругий хлесткий изгиб. Весной Наруто понял, что больше не может. Оставалось самое сложное – далекая и почти неприметная синь горизонта. Без нее картина была неполной, но, потеряв все ориентиры, вымотавшись, Наруто решил, что можно как-то обмануть себя и считать головоломку собранной.
На фоне неполного неба поезд вскоре утратил свой блеск. Проходя мимо столика, Наруто сжимал зубы и ощущал, как поднимается в душе что-то требовательно-сладкое, непреодолимое. Головоломка и манила, и отталкивала одновременно. Справиться с ней можно было только одним способом, и Наруто, чувствуя себя странно-одиноким, за одну ночь собрал ее полностью, и заснул, положив голову на рельефно-прохладную поверхность.
То, как болела в эту ночь душа, он старался не вспоминать. Давясь чувством безысходной, жалкой тоски, Наруто думал о том, что нельзя так резко завершать этапы своей жизни, даже если этап этот был просто борьбой с игрушкой…
Серебристый поезд монорельса рвался в белоснежное небо, впитав в свой иллюзорный двигатель силу внимательного взгляда и тепла живых рук…
Странно, думал Наруто, глядя за мутноватое окно такси, странно… Никаких головоломок больше нет, а чувство такое же – тянущее, выжидающее. Словно нужно, необходимо собрать мир воедино, или самому стать последней в нем деталью, но ничего не получается.
Такси остановилось возле полыхающего синими инопланетными огнями здания, прижатого к земле непомерно ярким неоном, и Наруто, выбираясь из машины, вдруг подумал, что это – неподходящий кусочек головоломки, ненужный, чужой, и нестерпимо захотелось домой, к себе, в тишину, но Суйгецу слегка подтолкнул его сзади и наклонил голову, заглядывая прямо в глаза:
- Только не перепивай, - улыбнулся он, но выражение его лица почти не изменилось, оставшись выжидающе-снисходительным. – Если хочешь, я за тобой послежу.
- Следи, - сказал Наруто, лишь бы отделаться, но ощутил, что такая забота даже приятна – словно кто-то указал нужное место на поверхности стола, место, куда удастся втиснуть лишнюю деталь головоломки.
А потом на него обрушился шквал музыки, света, пронизывающих лучей, голосов, запахов, лиц, цветов, и воспоминаниям просто не осталось места.
Несмотря на собственные предупреждения, Суйгецу сразу же заставил Наруто выпить один за другим два высоких бокала коктейля, один из которых жаркой перчаткой сжал сердце, и окончательно вымел из головы тягостные мысли.
Все стало намного легче и проще, и царящая вокруг суета упорядочилась, окрасившись в удачные и безобидные тона. Там, где темно, где мерцают сине-алые тени – бар; там, откуда выбираются покачивающиеся голоногие девушки и льются клубы наркотического дыма – туалеты. Центр – нестройная мешанина выхлестнутых узкими лучами света тел – танцпол. Наверху, под трехцветными пятнами софитов, алеет приглушенный свет. Вот там черт разберет, что происходит, а внизу уже все более-менее ясно… Кроме того, что тут, собственно, делать.
Наруто тревожными глазами поискал Суйгецу и наткнулся вместо него на лукавое личико совсем юной девочки. Девочка обняла его тонкими прохладными руками в колючих браслетах и что-то прошептала на ухо, смеясь, а потом настойчиво и уверенно потащила куда-то вглубь толпы.
Гибкое полуобнаженное тело скользнуло между его ладоней, девочка прижалась к нему пушистой, пахнущей лаком головой, и Наруто, плюнув на все свои вопросы и непонятки, легко и уверенно подхватил ее под бедра.
Синий луч выхватил острую, ломаную линию ее улыбки, и все стало очень просто.
Второй уровень разительно отличался от первого. Первый уровень был как на ладони – стоило только посмотреть сквозь стилизованные решетки, но акустика помещения снижала гремящую внизу музыку так, что можно было разговаривать, не особо повышая голос. На втором уровне под бордовыми шарами ламп сияли полировкой черные столы в окружении ярко-красных диванов поддельной кожи, и дым сигарет имел совсем другой запах.
Суйгецу чуть подвинулся, освобождая место Саске, сказал:
- Sp. Без меня разберется, я просто послежу.
- Предупредил? – лениво спросил Саске.
- Зачем? – равнодушно отозвался Суйгецу. – Не такая уж это дрянь, чтобы предупреждать. А то взвыл бы мне о вреде наркотиков, и всю ночь мучился бы бездельем. А так заряд энергии и хорошего настроения ему обеспечен.
- Ну да, - сухо проговорил Саске. – Думаешь, решит тебя отблагодарить за хорошо проведенное время?
- Почему бы и нет?
Саске в задумчивости коснулся губами прохладного края высокого бокала с любимым коктейлем, медленно качнул головой вправо-влево, оставляя на тонком стекле еле заметный влажный блеск.
Поймав внимательный взгляд Суйгецу, угрожающе выпрямился. Хорошо знающий его человек мог бы сделать из этого прикосновения губами к стеклу неожиданные выводы, и Суйгецу их, видимо, сделал.
- Хорош парень, да? – спросил он. – Видел его внизу? Гибкий, зараза. Есть такие… на которых смотришь и хочется вылизать всего, от губ до члена.
- Не так уж он и хорош, - скучающе сказал Саске, щелчком выбивая из пачки сигарету. - С таким же успехом можешь взяться облизывать автомобильную шину.
Суйгецу недобро прищурился.
- Неосторожно, - хмыкнул он. – Проглядел ты, Саске, слишком быстро к нему дверку прикрыл.
- Захочу – верну.
Перед Суйгецу можно было не скрываться. Не прятать мыслей, не облагораживать свои поступки. В конце концов, что скрывать от человека, с которым не раз раскладывали на двоих не в меру любвеобильных мальчиков – кого по доброй воле, кого насильно.
- С ним надо нежно и мягко, - сказал Суйгецу, - а ты на это физически неспособен.
Может быть. Может, уже и неспособен. Время, когда заворожено наблюдал за упругими, сильными движениями чужого тела, когда изнывал от желания прикоснуться губами к чужим губам только ради того, чтобы ощутить и подарить тепло, давным-давно прошло.
Запах. Запах разгоряченной кожи, горечь пыли и вкус железа на ноющих ладонях. Давнее-давнее, ненужное-ненужное прошлое.
Интересно, осталось хоть что-то от этого прошлого, подумалось Саске. Осталось. Рожденный побеждать никогда и ни в чем никому не уступит.
- Плевать на нежность. Если я снова за него возьмусь, тебе ничто не поможет. Ни наркотики, ни вылизывания. Если я за него возьмусь… - Саске оперся на поверхность стола, приподнялся и последнюю фразу произнес издевательски-доверительно, почти касаясь губами губ Суйгецу: - Ты. Проиграешь.
Эти слова, которые не произносил так давно, разлили по венам приятный покалывающий холодок.
Ты. Проиграешь.
Сколько раз видел после этой фразы недоверие в чужих глазах. Недоверие. Страх. Сомнение. Насмешку. Уверенность. И все неизменно заканчивалось одним и тем же – тающим льдом, смешанным со свежей кровью, болезненным глухим непрекращающимся стоном, чудовищными кровоподтеками на чужом теле.
Суйгецу смотрит неодобрительно и настороженно. Он уже сам жалеет, что спровоцировал Саске, фактически предложив ему поединок. Вызов принят, и ловушка захлопнулась – особенности психологии Саске не позволят ему отказаться или отступиться. Остается надеяться на то, что Наруто, испытывающий панический страх перед близостью с парнем, к себе его больше не подпустит.
Суйгецу обдумывал уже фразы, которые могли бы поколебать решимость Учихи, но вдруг заметил, что его жесткий взгляд смягчился – смягчился неестественно быстро, приобрел тревожную и чуть печальную глубину, так ему несвойственную.
Появившийся у столика Наруто, растрепанный, с влажно поблескивающей загорелой кожей, опасливо посмотрел на него.
- Сориентировался? – спросил Суйгецу.
Наруто улыбнулся, обнажив полоску белоснежных зубов, синие глаза заблестели.
- Впервые вижу место, где всем на все пофиг, - признался он, садясь рядом с Суйгецу. От его тела шел лихорадочный, азартный жар, а узкие пряди золотистых волос превратились в потемневшие стрелочки, лежащие на шее. Наруто, видимо, не замечает или не придает значения тому, что у него затруднено дыхание – sp прижало нервы, но непосвященному этого не понять.
От того, как он сейчас дышит, преодолевая действие наркотика, тяжеловато, глубоко, часто, у сидящего рядом Суйгецу требовательно заныло внизу живота.
Наруто мельком взглянул на часы – странно, уже три часа ночи, а его все треплет непроходящий, полубезумный азарт и необъяснимая жажда движения – а еще необходимость говорить или слушать, такая отчетливая, что аж дышать сложно.
Первый уровень клуба, несмотря на обилие сменяющихся одна за одной беззаботных девчонок, несмотря на наспех выпитые коктейли, грохот и сигаретный дурман, его так и не вымотал.
При виде Саске азарт было притих, словно испугавшись, но потом оказалось, что Саске погружен в какие-то свои мысли, и он, такой непривычный в черных плотных джинсах и черном облегающем свитере с расстегнутой до середины груди молнией, опасности не представляет.
Саске, поймав его настороженный взгляд, пояснил:
- Я тебе тут не начальник. Хватит дергаться.
- Я же не из-за работы… - вдруг сказал Наруто и ужаснулся тому, что сказал, но остановиться не смог – непреодолимая сила развязала ему язык, и показалось, что, не выскажи он все это сейчас, дыхание окончательно собьется, а потом и вовсе угаснет. – Мне с тобой неуютно. Неправильно. Я не могу быть с тобой рядом…
Саске без удивления выслушал и вдруг коротким движением подвинул к нему бокал, в котором несмешивающимся тяжелым слоем белел снежный пласт сливочного ликера и черный смоляной пласт портера.
- Пей. Голова хоть в порядок придет.
- Я и так пьяный, по-моему, - беспомощно сказал Наруто, но бокал взял.
- Между ангелом и бесом… - вполголоса проговорил Суйгецу.
А Саске утомленно и прямо посмотрел в глаза Наруто.
Дальнейшее свилось для Наруто в один плотный цветастый клубок. Вот очередная девчонка на первом уровне, сияя густо усыпанной блестками кожей, теребит его за руку, крича что-то про номер телефона. Вот холодные отсветы ламп, лежащие на кафеле, а напротив, в узком и низком зеркале, собственные глаза с тонким ободком радужки и пульсирующим, огромным зрачком. Потом – Саске, под расстегнутой молнией его свитера упругая, белая, гладкая кожа, и почему-то хочется смотреть и смотреть… Снова чьи-то голоса, чьи-то узкие, неловкие губы на губах – то ли поцелуй, то ли случайное столкновение. Между ангелом и бесом. О чем это, интересно?
Грохот музыки свернулся в смерчевой тугой узел, и стало понятно, почему исчезает дыхание – здесь слишком много звука, он выдавил кислород, сожрал необходимую для дыхания тишину.
Горечь апельсинового сока, разбавленного ледяной острой водкой, и чье-то колено, властно раздвинувшее ноги. Снова кафель и холодные блики. Вода стекает по потемневшим прядям волос, а зрачки все такие же неузнаваемые. Странно.
Режущие лиловые вспышки, связки белоснежных молний, алый, теплый свет второго уровня. Мучительно-сладкая внутренняя дрожь, пришедшая вместе с осознанием того, что происходит что-то неправильное, и что такое состояние отвратительно, но потом Наруто понимал, что, пропади сейчас это состояние, и он взвоет от разочарования и пустоты.
А потом, спустя целую вечность, дым и шум начали таять, и Наруто вдруг оказался на том же красном диванчике поддельной кожи, а напротив опять сидел Саске, положив ладонь на бокал с белым ликером и черным портером.
Казалось, кто-то отпихнул прошедшие часы далеко назад, спрятал их так глубоко, что воспоминания сразу же стерлись, а настоящее – это только Саске и красные диванчики под алыми лампами, пробивающийся неизвестно откуда утренний холодный свет и горький запах его сигарет.
Саске, непривычно утомленный и словно выжженный алыми лампами до черноты, изумительно-верный, правильный, спокойный, наконец-то поставил точку в ночном безумии, и Наруто впервые смог вдохнуть нормально.
- Устал? – спросил Саске вполголоса, доверительно-интимно, так, что по коже пробежала палящая дрожь.
- Да, - честно ответил Наруто, - теперь только домой…
- Верно, - сказал Саске. – Домой.
А потом он, без всякого перехода, несколькими короткими фразами поставил Наруто в тупик.
Сакура приняла решение. Она больше не хочет быть ведомой, она хочет свободы, и Саске не стал ей противоречить.
Глаза у Саске отрешенно-задумчивые. Вот так все кончается. Живешь с человеком, и не знаешь, что у него в голове, а потом в один вечер оказываешься один, оказываешься на улице. Вместо сна – клуб, вместо выходного, видимо, работа в чужую смену – больше идти некуда. Интересно, что могло случиться с Сакурой? А, Наруто?
- Я… не знаю… - смешался Наруто. – Значит… ты опять на склад?
- Ну да, - сказал Саске, поднимаясь. – Пойдем.
Улица была затоплена молочными клубами мелкого снега, огни над головой затихли, такси стояли у обочин и напоминали бродячих замерзающих псов.
- Саске, - сказал Наруто, пряча глаза, - если уж так… Я показал ей зеркало, понимаешь?
- Еще нет, - ответил Саске, разглядывая серые пятна витрин.
- В общем, если хочешь, останься у меня.
- Холодно, - отметил Саске, застегивая куртку до упора.
- Да, - согласился Наруто. – Холодно. Слушай, а где Суйгецу?
- Сегодня его смена.
Саске сомневался, что Наруто помнит интересный инцидент, произошедший всего пару часов назад, после которого Суйгецу, окончательно запутавшись в логике Наруто, предпочел ретироваться до поры до времени.
- Наруто, ты же меня боишься, - сказал Саске. – Какого черта?
- Если я предлагаю тебе помощь, то ты не должен делать мне ничего плохого, - простодушно пояснил Наруто.
Саске только головой покачал, и, нащупав в кармане телефон, на несколько долгих секунд прижал кнопку выключения.
** *
Холод и усталость загнали Наруто под плед. Он устроился на плюшевом нешироком диванчике, еле успев пробормотать гостеприимное предложение укладываться, где удастся, и отключился. Вымотанная sp нервная система, бессонная ночь, проведенная на пределах возможностей, на выработанных резервах, доконали его окончательно.
Саске sp не любил. Он вообще не доверял наркотикам, а эта дрянь губительно действовала на психику, по фитбекам превращая человека в подобие шипящего клубка змей.
Даже в общем-то, дружелюбный Наруто, начав отходить, принялся нервничать, злиться на снег, холод, фыркать на неподдающийся дрожащим рукам дверной замок и в итоге расстроился окончательно, видимо, погрузившись в неизменную после sp депрессию.
Саске мельком подумал о том, что его даже жаль – о причинах своего состояния он не догадывается, списывая на усталость и алкоголь.
Ему, по-хорошему, sp противопоказан. Так уж получилось, что впервые приходится наблюдать за тем, кого взял силой, бездумно и пренебрежительно.
Он ведь действительно боится. Ему страшно, подсознательно страшно. Нервничает, пытается держать дистанцию, не подозревая, как сильно это бросается в глаза.
Страх перед близостью… или насилием? В любом случае, если так будет продолжаться дальше, наркотики добьют его нервную систему. Неплохая привязка – Суйгецу легко может привить ему привычку «хорошего настроения», но просто непонятно, каким надо быть дураком, чтобы не понять, что хорошее настроение не с потолка берется и денег стоит. Следовательно, оплачивается.
В общем-то, если Наруто не помнит, как легким, но очень верным движением вывернул нарушившему его дистанцию Суйгецу руку, то у того еще есть шанс. Просто Суйгецу не знает того, как сложно одержать победу над противником, охваченным страхом – от бессилия, от отчаяния такие противники способны на чудеса, они защищены сильнее, чем уверенные в победе, они осторожнее, чем самые осторожные и неторопливые. Страх пробуждает в них губительную силу. Суйгецу никогда с этим не сталкивался, а ведь главное в бою с таким противником – показать ему, что ты слабее, мягче, что тебя нечего бояться, и тогда он, раскрывшись, легко пойдет вперед. И все закончится льдом, кровью… Победой.
Саске остановился перед изображением монорельса будущего, уходящего в неестественно-белое небо. Изображение оказалось головоломкой, и Саске с удивлением отметил про себя, что сборка такой хрени – испытание даже самого ангельского терпения. Неужели ее умудрился собрать Наруто?
Саске обернулся. Наруто спал на диванчике, запутавшись в слишком большом пледе, и сходство с глупым ребенком усилилось. Надо же… «Если я тебе помогаю, то ты не сделаешь мне ничего плохого». Пять баллов. Кто и как тебя воспитывал, дурачок?
Судя по комнате, Наруто жил каким-то особым, маленьким и странным миром. Столько книг Саске раньше видел только у Кибы, - кстати, его бы тоже оповестить о наметившемся раунде, пусть помучается, - а аккуратность, с которой вещи были расставлены по местам, говорила о том, что у хозяина комнаты было до хрена свободного времени.
За окном умиротворенно плыл снежный туман, а от светлых ковров, бежевых деревянных полочек с рядами дисков и белоснежного неба над монорельсом веяло непонятным, теплым уютом.
Мельком вспомнилась Сакура, своим поведением подавшая идею демонстративной слабости. Сакура, любительница ярких цветов и вычурных украшений. К черту бы ее… Но нельзя, нельзя… Глядя за окно, Саске понял, что мир принялся делиться на две части – в нижней, горизонтальной его плоскости плыли снежные хлопья, а сверху надвигалась тьма. Между ангелом и бесом.
Тоже поспать, что ли…
Наруто, почувствовав рядом чужое тепло, вытянулся, не открывая глаз. Саске посмотрел в его лицо и внутренне сжался. Детали… они могут разрушить все. Случайности. Ошибки. Слабости. Больно-сладко стало оттого, что у него странного, теплого оттенка губы – нежная, тугая кожа, и тот же уютно-теплый, светлый, кофейно-молочный, но живой оттенок.
Рефлексы… Желание. Спать…
Саске разбудила жажда. За окном все так же мело, но стало темнее. Видимо, время идет к вечеру. В холодильнике оказалась бутылка минералки – к слову, вообще единственное, что там оказалось, и Саске вернулся в комнату, на ходу откручивая пробку.
Наруто по-детски сморщился, приоткрыл глаза:
- Вода, - сказал он. – Охренеть, вода.
- Хочешь?
Наруто кивнул и приподнялся, выпутываясь из пледа. В этот момент Саске и прижался к нему, беззащитному, теплому, своим весом заставил его снова лечь на спину и, коснувшись губами его губ, разомкнул их.
Холодная, покалывающая минералка тонкими струйками побежала по уголкам губ Наруто, но большую часть он рефлекторно проглотил и теперь смотрел на Саске блестящими настороженными глазами, не шевелясь.
- То же самое можно делать со спермой, - вполголоса сказал Саске, пальцами стирая влажные следы с его кожи. – Это очень откровенно. Подойдет только тем, кто уже не видит грани между собой и другим. Тем, кто из двух частей головоломки сложил общую картинку, цельную. Понял?
Наруто слабо кивнул, сдерживая сбившееся дыхание, и его близость, близость этих распахнутых синих глаз, красивых губ и странной, наивной души, ввела Саске в обволакивающее состояние уже испытанного чувства уюта, усиленного в несколько раз.
Только вот чувство это опоздало на несколько лет. Если бы тогда тот, другой, принял и понял, если бы знал, чем жертвует и на что идет черноволосый целеустремленный парнишка, и принял бы его… Может, все было бы по-другому.
Противник, прижатый к канатам или попавший в угол ринга, становится опасен. Отчаяние – лучший катализатор безумной, страшной силы. Пока он не осознал свое положение, лучше поменять дистанцию, дать ему иллюзию свободы, на время выпустить из угла.
Саске отстранился и протянул Наруто бутылку.
- Дальше сам, - сказал он.
Наруто кинул быстрый взгляд на растаявший в сумерках монорельс, взял предложенную бутылку.
- Я себя странно чувствую, - сказал он. – Я как будто на что-то злюсь, мерзкое раздражение на все вокруг.
SP. Фитбек. Если сейчас сказать ему, то этот номер у Суйгецу больше не пройдет, поэтому лучше снова смолчать – интересно будет посмотреть, поведется ли Наруто на «хорошее настроение», и чем он в итоге будет готов за него отплатить.
У каждого свои методы. Может, Наруто сдастся куда раньше, чем окончательно спутается с ночной жизнью и кабаками, набитыми шлюхами и наркоманами.
Иллюзорные условия взросления у него в полном наборе: квартира, деньги, гид.
Саске поднялся с диванчика, сунул руки в карманы джинсов и сказал, глядя на Наруто сверху вниз:
- Спасибо за помощь.
«Ты меня все так же боишься?»
- Не за что, - сдавленно сказал Наруто. В его глазах росло и ширилось напряжение, кожа побелела. Видимо, депрессия полностью вступила в свои права, и разговаривать с ним сейчас бессмысленно, да и не о чем. Хотя… есть еще один интересный вопрос.
Саске кивнул на изображение монорельса:
- Сам собрал?
- Да, - сказал Наруто, подняв голову. – Она мне все нервы вымотала, но дело того стоило.
- Вижу, - отозвался Саске. – Получилась целая картина. Ладно, до завтра.
Оставшись один, Наруто мучительно вытянулся на диванчике. Глухое, страшное, терзающее раздражение давило его изнутри, и вспоминалась проведенная ночь, и то упоительно-легкое настроение, и простой, правильный, разноцветный мир. Это настроение… Оно примирило его с Саске, позволило увидеть его с другой стороны, а теперь осталась только злобная муть.
Да что же такое? Наруто нервным движением скинул на пол плед, взялся за полупустую бутылку минералки и, вспомнив прикосновение теплых губ, прохладу чужого рта, вздрогнул.
Плохо-то как… Не найти себе места, жжет и терзает изнутри грязная злоба. В конечном счете, мир – такое дерьмо, что слов нужных не находится, чтобы это описать…
Настойчивый, отвратительный телефонный звонок разорвал тишину, и Наруто, морщась, долго разыскивал телефон в кармане куртки. Киба.
- Привет, - поздоровался Киба. – Вопрос… Ты не знаешь, где может быть Саске?
- Нет, - глухо сказал Наруто, нервно теребя стальные колечки брелка.
- Его Сакура ищет. Просила тебе позвонить.
- Ясно.
- Какой-то ты…
- Нормальный, - перебил его Наруто. – Все?
- Да. Отбой.
Наруто выключил телефон и, размахнувшись, грохнул его об дверцу шкафа. Хрупкая пластмасса скрипнула, но выдержала. Наруто перешагнул через мобильник, прошел в комнату, сел на диван. Встал, прошел к окну. Муть и грязь. Вернулся обратно, потом включил компьютер, но не стал даже дожидаться загрузки системы.
- К черту все, - пробормотал он, чувствуя, как подползают к горлу душащие слезы. – Что за дрянь…
Телефон включился не сразу, долго наливался голубоватым светом, потом наконец вывел незатейливую мелодию, и Наруто еле сдержался, чтобы не грохнуть его еще раз.
- Суйгецу, - сказал он, дождавшись ответа. – Если соберешься еще куда-нибудь, имей меня в виду, ладно? Скучно… Спасибо.
Потом Наруто долго смотрел в сгущающиеся за окном сумерки, так и сяк меняя местами слова в простенькой, ни к чему не относящейся фразе: «Я его хочу».
** *
Киба поджал ноги, отложил телефон в сторону, на раскрытую и давно забытую книгу. Если так все и пойдет, то Наруто… станет тем, кто работает на Складе. Станет его частью, пыльной, заржавленной деталью, и ничем эту ржавчину потом не смоешь, не ототрешь.
Он тоже будет ждать Саске после коротких звонков, он встанет в тот же тупик, что и Сай, потеряет себя, как потеряла Сакура, разочаруется так же, как разочаровался Шикамару, и привыкнет к тому, что рядом с ним работает умирающий от длительной и беспощадной болезни Недзи.
- Пошел ты на хуй, Саске, - вслух, отчетливо, злобно сказал Киба. – Так нельзя…
На звук его голоса в комнату протиснулась круглая седая голова хозяйки.
- Ты варенья не хочешь какого-нибудь?
- Хочу, - обреченно сказал Киба. – Конечно, хочу…
** *

7 часть

- Давай через парк, - предложил Саске. – Намного короче получится.
Наруто, который и так старательно плелся вслед за Учихой, особых возражений не имел.
Он уже привык к тому, что Саске брал его с собой в поездки по магазинам-заказчикам, и никогда особо не запоминал дорогу, полностью полагаясь на Учиху.
- Не высыпаешься? – спросил Саске, метнув на него быстрый взгляд.
- Угу, - вяло ответил Наруто. – Ночами думаю о чем-то, днем работаю… Сегодня показалось, что снег желто-синий, я даже испугался.
- О чем думаешь?
Наруто неопределенно пожал плечами и огляделся. То, что Саске назвал парком, больше смахивало на уцелевший кусок лесополосы, через которую проложили асфальтированную дорожку. Деревья росли густо, черные, отороченные неярким снежным кружевом. Кое-где алели уцелевшие грозди рябины, пылали болезненно – мерзли. Тонкие ломкие веточки тихонько пряли ветер соломенными спицами, а небо выставило над всем этим полированный холодом бок и уже потихоньку темнело.
Людей в парке совсем не было, а шум машин утих где-то далеко позади, и в голове вдруг мелькнула быстрая мысль о том, что только Саске знает этот путь, и только он мог его выбрать… Наруто отогнал эту мысль, в который раз себе удивившись – надо же, самые странные вещи обычно думаются об Учихе.
Саске стянул капюшон, чуть качнул головой, и примятые волосы снова распрямились, превратившись в непокорный ежик удивительно ровных прядок. Наруто шел позади него и неотрывно смотрел на белеющую полоску кожи под его волосами. А потом Саске дернул шнурки капюшона, и плотная черная ткань скрыла эту полоску, а странное чувство осталось… Это было то же чувство, которое не давало Наруто спать.
С тех пор, как Наруто перебрался жить к Кибе, прошло больше месяца. Впервые в жизни отдав деньги за квартиру, Наруто понял, что то, что было в нем раньше – восторженность, обостренное желание самостоятельности, неуверенность… Все это оказалось позади, понял Наруто. Теперь он старательно подсчитывал свои расходы, впрочем, делая исключение на ночные смены – покупал наобум все, что могло понадобиться и скидывал покупки в столовую, на всеобщее пользование. Он теперь знал, что вместо того, чтобы взять в первом попавшемся магазине первую попавшуюся куртку, лучше съездить на другой конец города и зайти в центры вечных таможенных распродаж, где все обходилось намного дешевле. Наруто узнал, что существуют такие штуки, как стиральный порошок или, например, лекарства - как-то пришлось искать аптеку, бродить по насквозь вымерзшим улицам, зная, что иначе придется целую ночь слушать тяжелое дыхание заболевшего Кибы, у которого температура к утру начала зашкаливать за тридцать девять.
Пришлось узнать, что сигареты лучше приобретать блоками, а зажигалки – бензиновые. Наруто узнал, что проездные на метро выгоднее, чем ежедневные карточки… Наруто узнал, что те, кто живет вместе, не делят деньги за еду и уже не пытался отдавать Кибе «долги» за хлеб или банку энергетика.
Первое время Наруто в недоумении размышлял на тему того, каким же образом он жил раньше, на что Киба лаконично отвечал:
- Ты почти ничего не ел, квартиру не оплачивал, не курил… Да не заморачивайся ты!
Наруто перестал заморачиваться, но вслед за осознанием того, что его жизнь удерживается на тонкой упругой денежной сетке, пробоины в которой нужно периодически латать и не допускать появления новых, пришло осознание того, что это еще не все.
Разобравшись с образом жизни, Наруто приступил к разборкам с собственным «я». «Я» оказалось тупоголовое и никак не могло определиться, что ему вообще надо. «Я» вопило о том, что с Суйгецу было куда веселее, что Наруто тянет себя в пучину бытовухи и превращается в серого трудягу – заготовку "элитного" грузчика, небрежно швыряющего стокилограммовые короба в кузов фуры, только и умеющего, что плевать сквозь зубы и насмешливо провожать глазами тех, кто стокилограммовый короб поднять не может.
«Я» ныло о том, что поигрался и хватит, что все, что нужно было доказать, давно доказано. «Я» рисовало теплые домашние картины и настаивало на том, чтобы вернуться назад и грозно сказать матери что-то вроде: «Я все сам решаю! Я уже крутой!»
На этих мыслях Наруто обычно вздыхал и снова принимался пытать себя. Если удавалось копнуть глубже, оказывалось, что есть под всеми этими жалобами и слабостями другое «я». Это «я» заставляло неотрывно следить за Саске и сжимать зубы, это «я» хмыкало в ответ на мысли о доме и маме, это «я» небрежно отмахивалось от нытья, это «я» шептало: «сможешь».
А еще оно будило в Наруто странные, мучительные ощущения. Оно, и только оно знало о том, что давнее изнасилование в мыслях превратилось из изнасилования в незабываемый акт жесткого секса. Теперь это не называлось – «меня трахнул какой-то ублюдок», теперь все, что произошло, налилось узнаванием, стало ближе и понятнее.
Теперь, вспоминая об этом, Наруто начинал по-другому чувствовать и ощущать Саске. Руки Саске, губы Саске, его голос, его тело, его сердцебиение. Саске. Не просто незнакомый ублюдок, а Саске.
Сказать, что в этом сексе было что-то приятное, Наруто так и не смог. Ничего приятного не было, было больно, страшно, стыдно, мерзко… А собственное возбуждение и дрожь в расчет не шли – слишком физиологично, слишком все это пошло.
Ключевым словом в воспоминаниях Наруто оказалось слово «было». Было.
Было и прошло. Саске не проявляет никакого интереса, равнодушно-спокоен и ограничивается короткими репликами, и даже его резкость исчезла. Так, как он обращается с Наруто, обращаются с мимолетными случайными знакомыми – незначительные слова, ничего не значащие взгляды. Пустота.
С Кибой все иначе. Киба терпелив, сдержан, но отзывчив. Каждая ночь становится испытанием для Наруто. Он слушает дыхание друга, чувствует тепло его кожи и иногда ему кажется, что Киба не выдержит, повернется, обнимет и наступит тот момент, когда пути назад уже не будет, и станет горько-страшно за то, что все кончилось именно так…
И тогда оба «я» сбиваются в один клубок и пытаются переорать друг друга, а Наруто притихает, раздумывая, чего же на самом деле ему не хватает?
- Чего тебе не хватает? – Саске сформулировал свой вопрос по-другому, и Наруто остановился, задумчиво на него глядя.
Саске стоит вполоборота, спрятав руки в карманы короткой куртки, смотрит внимательно, и его фигура, такая гармоничная, четкая, кажется на фоне бело-черного пейзажа центром, жизнью, позволяющей этому пейзажу находить отклик в душе Наруто.
Наруто мучительно-долго подыскивал нужные слова, пытаясь выбрать их так, чтобы Учиха понял – он изменился, стал другим и может, хоть немного взрослым. Просто не понимает, что ему нужно.
- Киба сказал, что я не знаю, зачем мне все это надо, поэтому ничего не могу, - в итоге выдохнул он.
- А, ты об этом… - сказал Саске спокойно. – Киба в чем-то прав. Но от него инициативы не жди. Он из тех, кого надо к стенке припереть, и только тогда он признается, что ему хорошо.
Саске помолчал немного, продолжил:
- Я тебе рассказывал про откровенность… Но это самый конец пути. А начало… оно другое.
Наруто поднял на него глаза и увидел горькую черную тьму.
- Начало обычно такое. – Саске положил руки на плечи Наруто. – Не боишься?
Наруто только головой покачал, оглушенный стуком собственного сердца и голосом Саске, звучавшим близко, и совершенно иначе, чем на складе.
«Я не боюсь. Уже не боюсь, просто ты действуешь мне на нервы, меня от тебя трясет, я от тебя задыхаюсь. Это неприятно».
Саске наклонился и сомкнутыми губами медленно провел по щеке Наруто, по прикрытому дрожащему веку, коснулся уголка глаза, а потом тронул мочку уха, и Наруто почувствовал, как ослабли колени.
«Я не боюсь, я не понимаю, почему мне так плохо с тобой. Ненавижу? Может, ненавижу. Иначе быть не может – мне рядом с тобой плохо, физически плохо… Задыхаюсь».
- Иди ко мне, - неожиданно ласково сказал Саске, снизив голос до хрипловатого полушепота.
И привлек Наруто к себе. Наруто попытался отстраниться, но почувствовал, как рука Саске уверенно легла на его спину, и понял, что это тупик. Стена, которую не преодолеть, не разбить, не обойти.
А еще Наруто показалось, что сумерки стали непроницаемыми, и страх перед черным и огромным миром так явственно ударил по нервам, что пришлось сдаться. Саске поможет, говорил Сай.
Саске…
«За твоей спиной пустая аллея. Пару минут назад ты шел по ней, а я плелся сзади, а теперь ты остановился, и я остановился. Что-то в этом есть…».
Саске полураскрытыми губами тронул губы Наруто и сжал его чуть крепче, поняв, что он отвечает на поцелуй.
«Странно ты целуешься… За тобой, Саске, нужно тянуться…»
Саске снова откинул голову чуть назад, и Наруто пришлось опереться руками о его плечи. Боясь потерять вкус и тепло чужих губ, он тянулся за ним настойчиво, старательно.
«На хрен все это… Деньги. Квартира. Стиральный порошок. Я так во всем запутался, что не разберешь, что именно меня держит. Люди ведь… не потому живут, что квартира и порошок, Саске?»
Наруто на секунду приоткрыл глаза. Небо уже совсем лиловое…
Саске провел языком по губам Наруто и отклонился, на этот раз не позволив себя достать. Посмотрел сверху вниз в болезненно тающую синеву его глаз, посмотрел, как он медленно облизывается, пытаясь вернуть запомнившийся вкус.
- Ты возбудился, - сказал он, легко и вскользь проведя ладонью по джинсам Наруто, там, где под жесткой тканью до боли напрягся его член.
Наруто досадливо отвернулся, спросил глухо:
- Начало?
- На твоем месте я начал бы с этого, - уточнил Саске, отступая. – Ты меня неправильно понял, Наруто… Я давно сказал – секс с тобой мне не понравился. Ты меня не возбуждаешь. Вообще. Можешь даже проверить.
- Ага, - сказал Наруто, с трудом переведя дыхание. – А еще ты не гей. Ты просто так прикалываешься. А еще все кругом одинаковые. Все уроды, недостойные твою извращенную логику понять и оценить. А еще ты привык ходить с псевдоумной мордой и делать вид, что круче всех. И самое странное – тебе верят! Тебе верят, считают, что ты всех спасаешь, что ты такой непонятый, но такой сильный. А на самом деле ты всего лишь сидишь на своем чертовом складе в окружении неудачников и млеешь от того, что им нужен, но… ты никому не нужен! Они и без тебя проживут, справятся, и хрен кто вспомнит, что ты вообще такой был! Продолжай в том же духе, Саске. Продолжай издеваться надо мной. Много чести – издеваться над таким, как я? Ты сам сказал – я ребенок. Я не могу даже представить, каким никчемным человеком надо быть, чтобы ломать то, что уже давно сломано и этому радоваться или браться утверждаться за счет детей.
Наруто умолк, тяжело дыша, готовый ответить на любое возражение, на любой протест, но Саске не стал тратить слов, развернулся, и Наруто невольно отступил на шаг, ощутив страшное давление его ненависти.
Но только остановиться Наруто уже не смог.
- Знаешь, что, - сказал он. – Я тебя не возбуждаю – а мне похер. Зато ты меня возбуждаешь. И если у меня на тебя встал, я тебя выебу рано или поздно.
- Вот как… - медленно сказал Саске. – Рискни.
** *
Домой Саске не пошел. Он не любил проводить вечера дома, предпочитая возвращаться в то время, когда Сакура уже укладывалась спать, и можно было просто улечься рядом и закрыть глаза без опасений, что она снова примется страдать своими приступами раздражающей нежности.
Куда удобнее было завернуть в маленький бар, занимавший первый этаж его дома. Бар нравился Саске малым количеством посетителей, смазливым официантом и наличием любимого «вельвета».
Обычный вечер, все расписано, как по нотам. Смазливый официант принес «вельвет». Можно сидеть, пить и ни о чем не думать. Только вот ни о чем не думать в этот раз не получалось. Да уж, Саске… где твоя хваленая выдержка? С легкостью мог доказать этому неврастенику, что как бы он там не млел и не теплел в руках соблазнительным гибким телом, возбуждения от него хрен целых ноль десятых, а потом… А потом Наруто выдал эту фразу, от которой всего свело от нахлынувшего желания.
Саске задумчиво покусал зажигалку. Фраза еще та. Наверное, единственное, что ему удалось сказать ценного. Все остальное, что он там орал – чушь. Нет никого, кому бы хотел быть нужным, нет никого, кого хотелось бы защищать, нет никого, перед кем хотелось бы быть сильным… Это все… В прошлом.
Саске уронил зажигалку на стол, та ударилась о поверхность с легким стуком, и от этого звука он вздрогнул.
Детство. Наруто спросил – много чести издеваться над ребенком? А ведь и впрямь, разве много чести? Какаси, Итачи? Кто из вас смог бы сейчас ответить на этот вопрос, и почему вы не ответили тогда? Тогда, когда все еще было…
… впереди.
Все было еще впереди в легкий, нежаркий, но очень солнечный май давно ушедшей весны. Саске понял это, увидев вывешенную в зале турнирную таблицу. Прочитал список из знакомых и незнакомых имен, определил количество матчей и понял, что от звания чемпиона-легковеса среди новичков его отделяет всего пять побед. Это звание автоматически переводило его в статус профессионала. А дальше, сказал Какаси-сенсей, весь мир – твой ринг. Недаром за последними тренировками приходит наблюдать Цунадэ-сенсей, женщина, которая вывела на мировой уровень бойцов самого высокого ранга. Саске злило то, что она наблюдает и только – по внимательному взгляду янтарных серьезных глаз он так и не смог определить, довольна она им или нет, но одно ее присутствие уже многое значило.
- Что думаешь о турнире? – Саске вздрогнул, услышав позади мелодичный глубокий женский голос.
- Этот турнир меня мало волнует, - ответил Саске. – Вряд ли будет интересно. Я хочу на профессиональный ринг, мне надоели новички.
- Новички, - сказала Цунадэ, - тоже немалое препятствие. Многие из них приходят на этот турнир не в первый раз, а тебе неизвестно понятие «разница в опыте».
Саске неопределенно пожал плечами.
- Проиграть неоднократно проигравшему… невозможно.
Цунадэ покачала головой.
- Давай-ка на ринг. Проведем пару спаррингов, посмотрю на тебя внимательнее и решим, что дальше делать.
Саске взялся было за защитный шлем, но Цунадэ его остановила.
- Без защиты. Я хочу, чтобы ты на своей шкуре испытал, что значит разница в опыте.
- И с кем спарринг? – спросил Саске, равнодушно откладывая шлем в сторону.
- С твоим братом.
Саске остановился. Это было его личное, странное, не поддающееся объяснениям табу. За все время, что он и Итачи тренировались в одном зале, он ни разу не выходил с ним на спарринг, и считал, что никогда этого не сделает.
- Чего встал? – прикрикнула Цунадэ. – Время с тобой еще тратить! Пошел на ринг!
- Не вижу смысла, - отрезал Саске. – Можно выбрать любого другого партнера.
– Хочешь другого партнера – выбирай в любое время, но без меня. И потом… тебе разве неинтересно, что сильнее – твой талант или его опыт?
- Мой... талант?
Саске впервые услышал это слово, произнесенное вслух по отношению к нему. Обычно люди восхищенно шептались за спиной или одобрительно кивали, или просто молчали, застыв в удивлении, но никто и никогда не говорил о таланте.
Даже Какаси-сенсей.
- Это спорт, - сказал Цунадэ. – Твои эмоции тут ни к чему.
Саске помедлил немного, потом развернулся и прикоснулся рукой к тяжелому, туго набитому песком мешку, истертому многочисленными ударами. А потом даже видавшая виды Цунадэ не сдержала удивления – почти неуловимым движением Саске подался вперед, и только самым опытным взглядом можно было заметить, что в одно мгновение напряглось и сработало все его тело, от мышц ног до плеч – тяжелый мешок откинуло к стене, глухо и жалобно звякнули прикрученные к потолку цепи, эхо гулко раскатилось по залу, и раскололось на странную тишину.
Саске отступил назад и сказал:
- Вот так… я могу поступить с любым, но не с Итачи. Поэтому ему я проиграю. Так что, вам придется выбрать для меня другого партнера для спарринга или отказаться вообще.
…Саске посмотрел на свою руку. Если бы Наруто сегодня не закончил свою тираду таким неожиданным выводом, попал бы в травматологию…
… После тренировки домой Саске не пошел. Был отличный повод подождать Какаси-сенсея и дойти с ним до перекрестка, обсуждая слова Цунадэ, спросить у него о таланте и узнать, наконец, что сам сенсей об этом думает?
Саске поправил лямки рюкзака, огляделся и сел на низкую лавочку, укрепленную между двумя шумливыми деревьями. Май ласково гладил его по голове, ероша волосы, тело приятно и привычно ныло, и дышалось легко, как всегда после тренировок. Настроение было отличное – несмотря на то, что Цунадэ орала, как прапорщик с перепоя, Саске понял, что она осталась им довольна. И благодаря ей удалось выйти в спарринг с Какаси-сенсеем, а в спарринге удалось вновь, в тысячный, наверное, раз, незаметно обласкать взглядом его плечи, твердые очертания ключиц. А потом оказалось, что есть возможность рассматривать его на законных основаниях – Цунадэ грохнула ладонью по матам и крикнула:
- Не за собой следи, за противником следи!
Саске следил. Смотрел, не отрываясь, чувствуя, что изнемогает от накатывающего, неопределенного чувства, которое сковывало движения, мешало дышать. «Ты его хочешь» - шепнул где-то глубоко в подсознании ехидный голосок, но тут же умолк, напрочь уничтоженный чувством теплой, обволакивающей преступной волны – нет, Саске, не просто хочешь. Ты его любишь. Давно, еще с того времени, как впервые пришел в этот зал. Помнишь? Ты остановился у входа и не знал, как подойти к этому человеку, такому уверенному, сильному, с широким разворотом плеч и обманчиво медленными движениями.
Он подошел сам, посмотрел на Саске сверху вниз, не наклоняя головы, просто чуть опустив веки:
- Вы похожи, - сказал он, и Саске понял, что речь идет о нем и его брате – Итачи увлекся кикбоксингом на пару лет раньше.
Под присмотром Какаси Саске выигрывал первые школьные соревнования, под его уверенным взглядом сдавал нормативы, под его влиянием решил перейти в старшую группу и все это время мечтал оказаться под его телом.
Саске покусал губы, посмотрел на часы. Сенсей задерживается, и ветер похолодел… Все-таки, конец весны – еще не лето, и никогда не бывает уверенности, что это самое лето наступит.
- Саске.
Саске поднял голову, прищурился. Солнце било прямо в глаза, и очертания лица Итачи толком не разглядишь, но Саске и так знал их наизусть – все красивые и плавные линии, чересчур четкие, настолько безошибочные, что казалось – их выводили резцом.
Итачи повернулся и сел рядом, положил руку на плечо брату. Глаза его смеялись.
- Опять отказался со мной драться?
- Когда я стану чемпионом… - протянул Саске. – А я стану чемпионом. Когда я им стану и мне придется давать по пять интервью в день, корреспонденты будут с ума сходить, пытаясь разгадать эту тайну. Почему же Учиха Саске не выходит на ринг против Учиха Итачи? Мы накалим напряжение до предела и устроим матч века.
Итачи рассмеялся:
- В зале ты ведешь себя как взрослый, а на самом деле совсем еще ребенок.
Он ласково поправил упавшую на лоб Саске прядку волос.
- Замахиваешься на звание чемпиона?
- Мирового, - хмыкнул Саске, наслаждаясь его присутствием.
- Я сегодня наблюдал за твоим спаррингом. О чем ты думаешь? Столько промахов на глазах Цунадэ-сенсей…
- Она мне ничего не сказала! – возразил Саске.
- Потому что не видела твоих боев раньше. Небо и земля, Саске. Если так будет продолжаться, она поймет, что ты халтуришь. Что случилось?
Саске опустил глаза и принялся разглядывать царапину на обнаженном колене.
- Это почти то же самое, что и с тобой… - пробормотал он, но Итачи его уже не слышал.
Он поднялся навстречу вышедшему из здания спортклуба Какаси, и Саске вдруг заметил, что брат и сенсей почти одного роста, и рядом с ним Итачи больше не выглядит родным и близким, а кажется повзрослевшим, чужим…
Итачи сделал было короткое движение, но потом, словно вспомнив о брате, повернулся:
- Саске, ты же собирался домой?
- Да, - ответил Саске, сжав все еще лежащую на колене ладонь.
- А почему задержался?
Саске встал со скамейки, не заметив, что по разодранному яростным движением колену полилась тонкая струйка крови.
- Я хочу дождаться Цунадэ-сенсей, - холодно сказал он. – Хочу попросить о переводе в ее клуб. Думаю, мой уровень вышел за рамки тех тренировок, что может предложить Какаси-сенсей.
Саске поймал взгляд Какаси – изучающий, задумчивый, - и сжал зубы. Обратного пути уже не было.
- Саске, - сказал Какаси, расстегивая спортивную сумку. – Держи бинт.
Саске автоматически взял протянутый ему плотный клубочек бинта, непонимающе мотнул головой.
- Кровь. – Какаси взглядом указал куда-то вниз, и Саске заметил алые капельки, заросившие на месте зажившей пару дней назад царапины.
- Иди домой, - добавил Итачи приглушенно. – Ты сам не свой. Потом поговорим.
Только потом Саске понял, как жалко он выглядел – дрожащий, с повлажневшими от выступивших слез глазами, растерянный и отчаянно выговаривающий своему сенсею какую-то истеричную чушь…
Почти как Наруто сегодня вечером.
Наруто-Наруто… Знаешь, Наруто, бесполезно орать и взывать к чьей-то совести. Бесполезно пытаться уязвить и вывернуть наизнанку чужую душу. Никто тебе ничего не должен, Наруто, и все пойдет так, как должно идти. И трахают тех, кто дает, и дают те, кто хочет, чтобы их трахнули. Куда уж проще? Что непонятного? Суйгецу было обещано, что вскоре Наруто окажется полностью зависимым, и добиться этого казалось так же легко, как щелкнуть зажигалкой, вызывая язычок пламени. Простейшая комбинация: равнодушие, нежность, агрессия, снова нежность. Помощь. Желание.
И еще один дурак запутается в перепадах душевной температуры, вымерзнет его чувство собственного достоинства, гордость бросит в грязь под чужими ногами. Банальным чувством недотраха выжжет изнутри, но не согреет.
И будет ему, имеющему под боком ласкового и любящего Кибу, плевать на все, кроме гонки за недоступным, ненавистным, убивающим. Будет он иметь того же Кибу, может, бормотать о любви, но мысли его в этот момент будут далеко. Загоняя член в его задницу, будет маяться от скуки. Кончая ему в рот, будет злиться. Даже страстно облизывая его губы, будет знать, что все это – неважно. Важно только то, что упустил. Потерял, так и не успев дотянуться.
Все вы одинаковые, Наруто. И ты, и все те, кто лез из жопы вон, чтобы сыграть в красивую любовь, а в итоге попадал в простенькую схемку: равнодушие, нежность, агрессия, снова нежность.
Разница только в том, что никто из тех, прежних, еще не догадывался пригрозить непременным трахом, но это скорее случайность, чем необычная реакция.
Саске достал из кармана монетку. По законам жанра сегодня Наруто должен трахнуть Кибу. Но можно проверить монеткой. Орел – да, решка – нет.
Точно так же в давно ушедший майский день Саске кидал монетку, пытаясь таким наивным способом узнать, трахнет ли Какаси-сенсей Итачи. Только тогда он еще верил во что-то важное, что может существовать между людьми, и называл это «заниматься любовью». Как дурак.
И в тот раз, и в этот выпал орел.
Саске поднялся, расплатился за «вельвет» и вышел из бара в ледяную тьму зимнего нежданного будущего.
** *
- Я опять в тупике, - зло сказал Наруто, слезая с подоконника, на котором провел около часа, рассматривая мотающихся по заснеженному двору псов.
Киба, все еще утомленный и ослабевший после недавней болезни, вопросительно поднял на него глаза.
Наруто перебрался на диван, присел рядом с ним, и Кибе показалось, что тот Наруто, что ушел из дома утром и тот Наруто, который вернулся вечером – разные люди. От этого Наруто веяло тщательно сдерживаемым нетерпением, его жгло и томило что-то невысказанное, и выглядел он лихорадочно-возбужденным, порывистым.
Его нужно было выслушать. Киба знал, что Наруто часто бросается в крайности, делая неожиданные, наивные выводы из обычных вещей, но никогда не пытался его переубедить, считая, что Наруто должен справиться со всем сам.
- Что важно, Киба? – спросил Наруто. – Что для нас важно? Для тебя, меня?.. Что мы должны чувствовать, чтобы нам было хорошо?
Киба знал ответ, но промолчал.
- Чем больше я во все это лезу, тем дальше я от своих целей. Я хотел самостоятельности – получил. Теперь я въебываю на складе, экономлю на сигаретах и не вижу ни единого просвета. Из всех чувств во мне – только дикое желание скинуть на Саске коробку потяжелее.
- Саске уже давно перестал тебя задевать, - напомнил Киба.
- Да. Перестал. – Глаза у Наруто злые, и сам он подобрался, и словно специально подбирает отрывистые, грубые слова. – Перестал, потому что я собой быть перестал. Я теперь отлично во все его схемы укладываюсь.
Наруто вскочил с дивана, сунул руки в карманы штанов, широко расставил ноги, явно передразнивая Саске:
- Познакомьтесь – моя смена. Это вот Сай. Он готов лизать мне жопу, потому что я два раза возил его в больницу. Это вот Сакура, я делаю вид, что ее трахаю, и она этим гордится. Это Шикамару. Я никогда не спрашиваю его, в чем смысл жизни и поэтому он спокоен и счастлив. Это Недзи. Я пообещал, что похороню его за свой счет. А это Наруто, который просто дурак, поэтому все еще тут.
- Наруто, - фыркнул Киба. – Это перебор.
- Это недобор, - вдруг жестко сказал Наруто и продолжил: – А это Киба, который по доброте душевной дает мне себя трахать. Правда, я крут?
- Неимоверно, - сухо сказал Киба, протянул руку и щелкнул выключателем на оранжевой лампе.
Комната погрузилась в темноту, и Наруто, постояв еще некоторое время, обессилено опустился на диван.
- Киба, - сказал он. – Сделай что-нибудь. Я превращаюсь в картон. В коробку. Прости меня. Я не хотел такого говорить.
Киба молчал, и только по звуку Наруто определил, что он отвернулся к стене.
- Киба! – Наруто забрался на диван, потянул Кибу за плечо. – Это все из-за того, что я понял, что мне нужно. Я… тебя хочу, сильно хочу, по-настоящему, не просто секса, а тебя, такого, чтобы верить. Хоть кому-то верить…
Киба все так же молчал, и Наруто, встревоженный и еще не остывший от приступа злости, забрался на него, сжал сильное тело коленями.
- Я не шучу. Я решил, что хочу чувствовать по-настоящему.
Наруто снизил голос до шепота, наклонился и требовательно прижался губами к губам Кибы, чутко коснулся их языком, а потом почему-то отклонился, словно повторяя чужое, непривычное движение.
А Киба вдруг потянулся следом, не желая прерывать поцелуй, и Наруто понял – хочет… Верит. Простил.
Раздевались беспорядочно, судорожно. В темноте Наруто обхватывал обнаженное тело Кибы руками и нетерпеливо, задыхаясь, целовал его грудь, живот, плечи, ямку у ключиц, шею. Сжимал его так, словно держал над пропастью, и отпустил только для того, чтобы расстегнуть ремень на джинсах.
Наруто не знал, о чем думает в этот момент Киба, но сам думал о том, что это конец пути – ничего уже не поделаешь. Решил так решил, Киба так Киба. Может, станет лучше, теплее. Может, любовь придет потом, после секса, и жизнь наполнится хоть каким-то смыслом.
Наруто, кусая губы Кибы, смешивая свое дыхание с его дыханием, думал о том, что только Саске способен на жестокие игры, а сам он никогда не поступит так же – привязав к себе человека, ответит ему теплом, научится его вырабатывать, это чертово тепло, научится и со временем успокоится и оправдает все ожидания.
Наруто, почувствовав, что Киба потихоньку взял инициативу на себя и, потершись лохматой головой о его живот, спустился ниже, обнял губами головку напряженного члена, подумал о том, что…
Не то.
Скучно.
- Нет! – вслух и отчаянно сказал Наруто. – Киба, нет! Я сам…
Забыться бы… Заснуть бы ровно до того момента, как проснешься уже любящим, счастливым, верным, откровенным.
Так странно чувствовать во рту тяжелую горячую пульсацию. Кончиком языка ощущать нежные, теплые впадинки под гладкой головкой.
Странно оттого, что Киба выворачивается, изгибается. Кажется, что ему больно.
Наруто настолько захватила эта мысль, что он приподнялся и спросил:
- Это не больно?
Киба приподнялся навстречу и озадаченно посмотрел в светлые встревоженные глаза.
- Уже нет, - шепнул он.
Обязательно нужно сделать так, чтобы все было хорошо. Утром нужно будет его поцеловать и сказать, что на хер Саске… Или что-то вроде того. Сказать, что почти любишь. Стараешься полюбить, что ли…
А потом мыслям не осталось места. Наруто просто хотелось побыстрее кончить – сердце сжало в какие-то сладко-болезненные тиски, дыхание окончательно сбилось, и Киба, словно поняв его, легко перевернулся на живот, оперевшись на руки.
Наруто изнеможенно, мучаясь слишком тяжелым для него возбуждением, лег грудью на его спину, коснулся пальцами горячей впадинки между его ягодиц.
А потом прижался к ней членом, а Киба подался назад, и стало жутко оттого, что все происходит именно так…
Но тело предало, дернулось, опаленное истомой, и Наруто, поддавшись заложенному в него инстинкту, уже не смог отказаться и, вцепившись руками в повлажневшие плечи Кибы, медленным, уверенным движением вошел в него до конца.
И все забылось.
Так, как и хотелось Наруто.

9 часть

** *
Станция метро выглядела неузнаваемо. Наруто слышал, что на ней велись ремонтные работы, но давно здесь не показывался, поэтому с трудом узнал в вычурном зале прежнюю знакомую станцию. Выйдя из вагона, он остановился, разглядывая ветвистые медные сооружения и круглые лампы, по задумке художника исполняющие роль цветов. Даже рекламные щиты сменились, а на эскалаторах были установлены новые бледные светильники. Лямки тяжелого рюкзака резали плечи даже через плотную куртку, и Наруто сбросил его, пошел к выходу, волоча рюкзак за собой по полу, нисколько не заботясь о чистоте его яркой синтетической ткани.
Днем, обдумывая свое решение, Наруто почти сразу пришел к выводу, что теперь у него точно хватит сил противостоять опеке матери, и вернется он не под ее крыло, а ради будущего. Днем он точно знал, что скажет ей, вернувшись. Он скажет, что рад ее видеть, что все в порядке. И пусть она его больше не трогает. Днем Наруто еле справился с желанием сорваться сразу же после ее звонка, явственно представив себе, как несколькими фразами поставит ее на место раз и навсегда.
Днем он гордился собой. И соблазн показать матери, насколько она в нем ошибалась, был так велик, что наполнял душу радостью ожидания, на фоне которой Киба потускнел, стал нежеланным и ненужным, и только последний разговор заставил Наруто испытать мучительное чувство неправоты.
Он впервые столкнулся с такой ситуацией, и не знал теперь, чему верить. Правда – аргументированная, подкрепленная фактами и его собственными желаниями, была явно на его стороне, но то безликое, не оформившееся, бессистемное, что принес в его жизнь склад, выдвинуло свою правду. Она не была ничем подкреплена, она не имела под собой опоры фактов, но ударила по больному. Понять, что же он делает неправильно, Наруто не смог – впервые столкнувшись с тем, что есть вещи сильнее фактов, не можешь поверить в это сразу…
Азарт и желание поставить мать на место исчезли, уступив место тупому и вальяжному равнодушию, с которым Наруто остановился перед палаткой с сигаретами.
Глядя на яркие картонные коробочки, запертые в грязноватой витрине, он сказал вполголоса:
- Почему ж я ее так не люблю…
И тут же забыл о своем вопросе, получив от продавца пачку сигарет. Аккуратно вскрыв целлофановую обертку, он остановился. А если мать почувствует запах? Она всегда кривилась от дыма. Везде: в транспорте, в кафе, на улицах. Морщила нос. Говорила, что задыхается, что у нее аллергия. И сразу же испытующе поглядывала на Наруто. Наруто кивал, хотя знал, что никакой аллергии у нее нет, и что вечерами, которые она проводит с сестрой, та спокойно курит где угодно – недаром дома есть пепельницы… Но Наруто знать об этом не полагалось, пепельницы выдавались за элемент декора, в его присутствии Цунадэ выгонялась курить на балкон. И все равно мать принималась морщить нос и жаловаться, жаловаться…
Наруто вернулся к метро. Там пришлось купить упаковку мятных леденцов. Пройдя несколько метров в сторону дома, Наруто остановился в небольшом дворике, облившись холодом при неожиданно возникшей мысли. Карманы. В боковых карманах рюкзака нашлась смятая пачка презервативов, которую Наруто тут же выкинул.
Запасные ключи, сломанная зажигалка – еще один «маячок», чеки… Чеки Наруто просмотрел мельком, смял и тоже выбросил. Уж лучше матери не знать, чем он питался, а главное – что пил. Избавившись от «компромата», Наруто застегнул рюкзак и сел на лавку, обессиленный своим равнодушием, подъеденным мерзким и постыдным страхом.
Он прекрасно знал, что не сможет ответить на вопросы матери о том времени, что он провел вне дома, и впервые в его голову закралась мысль: а как она вообще его отпустила? Почему?
Ответа на этот вопрос не было, и Наруто, докурив сигарету, медленно распечатал леденцы. Два, три… Четыре… Пока горло не забьет жестким мятным холодом, пока не станет больно от горечи.
До дома оставалось минут пять ходу, но Наруто плелся чуть ли не полчаса. От решимости его не осталось и следа, все то, что он пережил и преодолел, спасовало перед годами существующим давлением. Так, думал Наруто, тает тонкий весенний ледок. Может, выглядит-то он настоящим, но на деле ломок и беззащитен.
Если бы Киба узнал, во что превратился этот уверенный порыв… Если бы Саске узнал, что Наруто пришлось уничтожать ничего не значащие, безобидные, в общем-то, бумажки из чувства мерзкого непреодолимого страха…
Еще полчаса Наруто бродил возле подъезда, смутно надеясь, что случится чудо, кто-нибудь позвонит ему и скажет, в чем верная, настоящая правда, заставит изменить решение. Но никто так и не позвонил, и пришлось понять – все. Сам выбрал, сам отвернулся, сам выпутывайся.
А потом его встретило яркое тепло квартиры и мать, сияя глазами, обняла его мягкими руками – Наруто пришлось отвернуться, он так и не удостоверился в действенности мяты против табачного дыма. Положение спасла Цунадэ, от которой, несмотря на запах древесных горьких духов и лака, крепчайшим дымом разило за километр. Цунадэ отпихнула сестру, стиснула Наруто, заглянула в его глаза.
- Ты какой-то уставший.
- Ты такой лохматый! – встряла мать. – Тяжело было сходить подстричься?
Потом она спохватилась.
- Ладно, об этом потом, сначала ужин.
Она развернулась и исчезла в комнате, а Цунадэ, прищурившись, сказала тихонько:
- Не бойся, всерьез нависнуть у нее сегодня не получится…
Наруто безразлично кивнул, расстегнул куртку, посмотрел на себя в зеркало. Лохматый… Волосы, конечно, отросли, но не все так плохо…
Пройдя в комнату, он понял, о чем говорила Цунадэ. Видимо, в качестве громоотвода она предусмотрительно притащила с собой своего давнего друга – когда-то Какаси работал в одном из ее спорт-клубов, потом что-то там случилось, и Какаси ушел с тренерской работы, но дружба между ним и Цунадэ на этом не прекратилась.
Наруто относился к нему с симпатией. Редко видя в своем окружении мужчин, он долго считал Какаси примером для себя, пока не осознал, что не может не то, что воспитать в себе это уверенное спокойствие и внутреннюю силу, но даже скопировать. Еще одно нравилось Наруто в Какаси – тот, прекрасно понимая положение Наруто и видя его детские попытки изменить себя, никогда не пытался давать советы. Если бы Наруто хоть раз услышал от него какой-нибудь совет – не смог бы больше посмотреть ему в глаза. Ведь это значило бы, что Какаси считает его положение жалким, и крепко ударило бы по гордости. Но Какаси молчал, и Наруто уверился в том, что этот человек способен понять кого угодно.
Долгое время Наруто считал, что Какаси и Цунадэ связывает не только дружба, и недоумевал, почему они никак не проявляют своих отношений, но потом понял, что ошибался в своих предположениях.
Мать накрыла целый стол, и от обилия всяческих салатов-закусок-начинок у Наруто зарябило в глазах. Апогеем, видимо, должен был стать какой-нибудь тортик, и Наруто явственно передернуло.
Он уселся на кресло, чувствуя себя неловким, чужим, бросил тоскливый взгляд за окно. Все то же равнодушие не давало ему найти слов даже для приветствия, но Какаси неожиданно спас положение:
- Цунадэ сказала, ты работал на складе. Чем там занимался?
В его вопросе прозвучал вполне искренний интерес, никак не связанный с интересом к прегрешениям и ошибкам. Нормальный интерес одного взрослого человека к делам другого.
Наруто отозвался охотно:
- Всего не перечислишь… Но по документам – грузчик.
- Вижу, - чуть улыбнулся Какаси.
Наруто вспомнил, что за последнее время стал чуть ли не в полтора раза шире в плечах, ответил улыбкой на улыбку:
- Но склад такая штука, где все обязанности то и дело переходят от одного к другому… Когда я пришел, меня ткнули носом в коробки, и только позже оказалось, что при необходимости мы все взаимозаменяемы. В обычные тихие дни этого почти не замечаешь, но когда приходит фура или начинается инвентаризация, приходится садиться за компьютер, чтобы дать операторам поспать или, наоборот, операторы берутся за коробки… Через неделю начинается предновогодний сейл, то есть, четыре фуры в неделю минимум.
Наруто прикинул что-то про себя, быстро подсчитал:
- Две с половиной тысячи мест каждая. Плюс отгрузка товара на магазины. По идее, выходных не светит вообще, но оплата хорошая.
Наруто вдруг вспомнил про Сая.
- И операторов недобор. Им будет сложно…
- Все грузится вручную? – спросил Какаси.
- Не совсем… Есть подъемник, но он очень старый и ненадежный, на него больше десяти коробок не поставишь, а то Саске голову оторвет. Говорят, он второй год добивается смены подъемника, но эта дрянь слишком дорого стоит, и на нее никак не раскошелятся. Так вот, представь… Представьте. Перетаскать с помощью него хотя бы тысячу мест на второй этаж – жуткая проблема. Хотя…
Наруто задумался, потом оживился:
- Есть другой вариант подъема, но это надо разговаривать с Саске, а мне не хочется иметь с ним никаких дел. Может, сам додумается.
- С кем-то в контрах?
- Со старшим смены. Мудак редкостный, - мрачно сказал Наруто, потом спохватился: - Ох, черт… Я имел в виду, характер у него хреновый.
Наруто поднялся с кресла, казавшегося ему теперь узким и неудобным, пересел на стул. Глаза его затуманились, губы сжались.
- Им придется сложно… - повторил он.
- Получается, ты рад, что оттуда уходишь, - подытожил Какаси. – Не очень весело работать под начальством мудака.
Наруто поднял голову, улыбнулся, увидев, что снова не остался непонятым:
- Как старший смены Саске неплох, - ответил он. – Он всегда нас прикрывал, и по работе к нему претензий нет. Я сам виноват в том, что мы с ним не нашли общего языка. Просто сначала у меня никак не укладывалось в голове, что нельзя смотреть на него, как на человека. Потом уже забил на то, чтобы хоть что-то в нем понять и оказалось, что так намного проще. Я сам создавал себе проблемы.
Наруто хотел добавить что-то еще, но в комнату вернулись женщины, и при виде торжественно внесенного торта ему пришлось обреченно заткнуться.
Разговор за столом вела одна Цунадэ. Она болтала без остановки, то рассказывая о новых перспективных спортсменах, то расстраиваясь по поводу того, что ее машину никак не вернут из автосервиса. Она то и дело спрашивала о чем-то Наруто, но он отвечал односложно, уныло размазывая по тарелке салат.
Мать смотрела на него с обожанием, и все собиралась приступить к расспросам иного толка, но Цунадэ легко ее перебивала. Иногда Наруто ловил на себе и внимательно-спокойный взгляд Какаси, и только его молчаливая поддержка не дала ему упасть духом окончательно.
Наруто нестерпимо хотелось выйти на улицу, оставив позади женские голоса и яркий электрический свет, побродить где-нибудь в одиночку, под мерцающим снежным пологом, обдумать все еще раз. Покурить, в конце концов.
- Никто не будет против, если я прогуляюсь? – спросил он.
- Уже двенадцать часов, поздно, - сказала мать и сразу же заговорила о чем-то другом, считая тему закрытой.
Наруто судорожно сжал в руке салфетку, ища те слова, которые только сегодня днем вертелись в голове целым роем – слова самостоятельности, - но так ничего и не припомнил.
Равнодушие в нем, чуть приутихшее при разговоре с Какаси, растворилось, обнажив горький ртутный скелет раздражения. Еще немного – и Наруто обошелся бы без слов, но положение снова спас Какаси.
- Составлю ему компанию, - сказал он и поднялся.
Наруто благодарно кивнул, подумав про себя, что так и не научился такому тону, после которого ни у кого не возникает никаких возражений. Разве тяжело было построить свою фразу так, чтобы на нее нельзя было ответить отрицательно? Да что вообще происходит…
На улице дотлевали последние минуты дня, снег теплел под светом фонарей, небо показалось не просто черным, а горьким, как шоколад. Наруто с облегчением закурил, глядя, как мягко и равнодушно ложатся снежинки на и без того заснеженный асфальт.
- Спасибо, - сказал он Какаси. – Я привыкну, конечно, но сегодня общение как-то плохо идет…
- Разочарован?
- Не то слово, - вдруг вполне искренне ответил Наруто, сам себе удивившись. – Я так в себе разочарован… По-видимому, ничего не изменилось, а пути назад уже нет…
- Ты изменился, - сказал Какаси, останавливаясь. – Поэтому и дергаешься.
Наруто искоса посмотрел на него, потом запустил руки в карманы и демонстративно вытащил сначала пачку сигарет, а потом коробку с мятными леденцами.
- Неубедительно, - улыбнулся Какаси. – Не мучай себя из-за таких мелочей.
- Да не в этом дело! – вспыхнул Наруто. - Сам факт…
- Факты, - задумчиво сказал Какаси, - часто пасуют перед реальностью.
- Например?
Наруто насторожился, услышав то, что мучило его весь вечер после разговора с Кибой, и чему он так и не нашел объяснения.
- Например… - повторил Какаси. – Тебе кажется, что ты не изменился, потому что прячешь от матери сигареты – это факт. А реальность – это то, что ты изменился. Видишь разницу?
- Факт не является реальностью? – с иронией спросил Наруто.
- Факт является ее малой частью, - вполне серьезно ответил Какаси.
Наруто поднял руку, дотронулся до тонкой заснеженной веточки рябины, тут же ее отпустил и посмотрел на ладонь, обсыпанную тающими искрами.
- А можно пример как-нибудь… - он развел руки, показывая, какой именно ему нужен пример.
- Посерьезнее?
- Угу.
- Ты вернулся домой. Сделал свой выбор на основе фактов. А реальность давно уже выбрала за тебя совершенно другое.
- Я ни хрена не понимаю, - признался Наруто. – Подумаю над этим…
Звонок, на который он рассчитывал пару часов назад, раздался так внезапно, что Наруто от неожиданности уронил сигарету.
Добравшись до глубоко запрятанного в карман мобильника, Наруто выдохнул:
- Учиха… Он меня когда-нибудь до инфаркта доведет.
Он еле справился с предательской дрожью, несколько долгих секунд смотрел на заливающийся мобильник, потом перевел взгляд на Какаси.
Тот вдруг почему-то отвернулся, и Наруто, расценив это как желание не мешать ему разговаривать, все-таки ответил на звонок.
- Нам нужно встретиться, - коротко сказал Саске.
- Сейчас? – ужаснулся Наруто, автоматически посмотрев на часы.
- Через полчаса. – Голос Саске опять звучит издевательски. – Даже если тебе уже прочитали сказку на ночь и дали теплого молочка, тебе все равно придется поднять свою жопу и приехать.
- Киба сказал? – спросил Наруто, кусая губы.
- Неважно. У тебя полчаса, Узумаки, иначе я завтра скидываю на тебя недостачу, и ничто тебе не поможет выбить свою зарплату обратно – ни увольнение, ни слезы на коленях.
- У нас там есть недостача? – Наруто, подумав немного, продолжил: - Саске… Давай хоть раз по-хорошему. Ты орал, что я тебе в смене нахер не сдался, и ты последний, от которого я ожидал какого-то к моему уходу внимания. Может, обойдешься без меня?
- Я сейчас без грузчика не обойдусь, - ответил Саске, сделав ударение на слове «грузчик». – Так что, давай… В темпе.
- Да иди ты! – повысил голос Наруто. – Я и так еле на улицу вышел… Пиши, что хочешь. Хоть всю недостачу на меня списывай, если ты без этого обойтись не можешь.
- Что у тебя сегодня с башкой? – вдруг спокойно спросил Саске. – Хочешь выиграть себе право никуда не ехать? Если ты скажешь мне, что за сегодняшний день подумал хоть о ком-то, кроме себя самого, я от тебя отвяжусь. Ну, Наруто?
Наруто замер, нервно покусывая губы. Киба. Кто знает, что сейчас творится у него на душе? Сай. Что с ним сейчас?
Наруто с ужасом осознал, что и впрямь целый день был занят только собой, что все его мелкие и глупые проблемки сумели отодвинуть на задний план чужую боль и страдания так легко, словно не жизнь это была вовсе, а кадры из просмотренного фильма. Сакура. Она говорила, что нет смысла ждать от других помощи и никогда ее не ждала.
Наруто поискал глазами, куда бы прислониться и в итоге оперся спиной на гладкий ствол промерзшего деревца. Ноги его толком не держали.
- Ты там живой? – спросил Саске.
- Ладно, - сказал Наруто, - если тебе так надо… Я приеду…
- Хотя бы честный, - хмыкнул Саске. – Запоминай адрес…
Наруто убрал телефон в карман, почти не чувствуя рук. Впервые в жизни он, хорошо знакомый с понятием эгоизма из книг и обвинительных слов других, понял, что вызывавшая у него негатив черта характера является частью его самого. Стало тошно. Саске умел находить больные места и бить в них прицельно, но такого Наруто от него не ожидал. Раньше он утешал себя мыслью, что придирки Учихи – пустая болтовня, но теперь оказалось, что он был прав. Эгоистичный ребенок. Тошно было и из-за того, что все то, что Наруто думал о себе раньше, в один миг стало иллюзией. Иллюзорно хороший мальчик. Обманка. Наруто почувствовал себя дешевой газетной фотографией, которую сам же и раскрасил в яркие цвета, а теперь, от слов Саске, краски вылиняли, и осталась изначальная плоская неумелая суть.
- Мне надо уехать, - безразлично сказал Наруто. – Я дурак…
Он развернулся и пошел по заснеженной тропинке.
- Поосторожнее с ним, - сказал ему вслед Какаси, но Наруто, занятый своими мыслями, его не услышал.
** *
Оказалось, что Саске назвал свой адрес, и Наруто, всю дорогу проведший в каком-то тупом онемении, всерьез этим озадачился. Ночное время и замашки Саске не делали его квартиру особенно привлекательным местом для встречи, но потом Наруто, утешив себя тем, что Учиха жил не один, все же нажал на кнопку звонка.
А потом, попав в темноту прихожей, только инстинктивно чувствуя рядом присутствие Саске, понял, что все-таки оказался с ним наедине.
- Включи свет, - сказал он.
- Привыкнешь, - коротко ответил Саске и оказался прав – уже через минуту Наруто довольно-таки хорошо различал все вокруг, но теперь его настигла еще одна незадача. От вида слабо белеющей в темноте кожи Саске, от обнаженного торса и плеч, Наруто окончательно сбился с мыслей и понял, что двух слов связать не может, а ведь всего-то нужно было спросить Саске, зачем ему понадобилось тащить его сюда на ночь глядя и объяснить… Объяснить свои ошибки.
- Чем тебе свет не угодил? – спросил он наконец.
- Меня нет дома, - туманно пояснил Саске.
Потом он обнял Наруто за плечи, настойчиво развернул его.
- Вперед.
В комнате было светлее, мягко-синий снежный свет тихонько лился сквозь окно, и Наруто различил матово поблескивающий экран телевизора, низкий широкий диван и столик. Детали остальных предметов терялись, расплывались. А вот Саске, наоборот, словно был создан именно для такого освещения. Наруто теперь видел его так отчетливо, что боялся выдать непреодолимое желание смотреть на него, не отводя глаз.
Такой черный цвет существует только в природе - и виден только тогда, когда вокруг все стихает и на землю опускается ночь.
Черный, словно подсиненный туманной дымкой - или светом светлячков. Странный цвет, слишком живой, слишком притягательный. Цвет его волос и глаз.
Неровные прядки, свободно лежащие на шее. Когда он поворачивал голову, наэлектризованные этой туманной, почти невидимой синевой волосы ложились на скулы так ровно, словно их расчесали расческой с тоненькими зубчиками. И прядки покороче на затылке хотелось потрогать пальцами.
Если посмотреть в профиль - то черты его тоже чуть расплывчаты, словно их выводили круглым кусочком мела, такая нечеткая, незавершенная картинка, от которой дыхание перехватывает – та самая невозможно-притягательная незавершенность…
Кажется, что для того, чтобы дополнить его, показать полностью, нужно обязательно провести кончиками пальцев по всем этим линиям, словно дорисовывая.
А еще кажется, что он только что тронул губами ледяное стекло и так и не смог согреться - пепельно-розовый цвет их кожи - холодноватый, светлый оттенок.
Ресниц не разглядеть - ощущение, что кто-то провел по векам чернильным карандашом, сплошной, уверенной линией, и под конец рука у невидимого художника дрогнула, оставив у внешнего уголка глаза еле приметную тень.
И все вместе это - вызывающая красота, обнаженная полутьмой, но взгляд холодный, без зрачка. Без внимательности.
Наруто, завороженный этой снежно-откровенной красотой, вдруг вспомнил, как удивился внешности Саске, увидев его впервые. И снова что-то больно и тяжело ударило по нервам, и Наруто заставил себя собраться с мыслями, сказать то, ради чего согласился на эту встречу.
- Саске, - начал он, - ты был прав, я ни о ком сегодня не думал… Не знаю, что со мной случилось, я не мог оказаться таким уродом, но меня просто на время словно отключило от остальных… Понимаешь, я просто всегда был один, всю жизнь, я просто не научился думать о других. Я не успел понять, что со мной случилось. Я понимал, что Киба расстроен, я знал, что случилось с Саем, но я все еще воспринимал их отдельно от меня, как сквозь вату…
Наруто отодвинулся от Саске подальше, коротко вздохнул:
- Но я знаю, что я не сволочь… Я просто не смог с этим справиться вовремя.
Саске поднял руку, легонько потянул Наруто за светлую прядь волос.
- Отросли, - сказал он спокойно. – Раньше ты был похож на…
- Ребенка, - закончил Наруто со злостью, и Саске с интересом поднял на него глаза.
- Я знаю, - сказал Наруто. – Знаю. И теперь даже верю.
- Чего ты так завелся? – спросил Саске, отпуская его волосы.
- Потому что даже ты захотел помочь Саю, а я…
Саске встал с дивана, подошел к низкому столику и взял с его поверхности пачку сигарет.
- Я занялся этим, потому что мне было скучно, - сказал он, не оборачиваясь. – Был такой хреновый долгий день… Так что мне повезло, что пришлось возиться с Саем.
Он опустил голову, под его ладонями мелькнул теплый язычок пламени. Закурив, Саске вернулся обратно, к так и не нашедшему, что ответить Наруто.
- Это же у нас в крови, - сказал он вполголоса. – Развлекаться с помощью мертвых и калек.
Он повернул голову:
- Видел когда-нибудь толпу, которая собирается на месте автокатастрофы? Или возле трупа человека, попавшего под электричку?
- Нет.
- Неудачник, - констатировал Саске. – Возьми себе на заметку: беды других спасают нас. Ты сказал, что тебя еле отпустили на улицу, а потом смылся сюда… Приедешь домой, расскажи матери, что твой друг попал в больницу, что ты его спасал, распиши его страдания, и она будет тобой только довольна.
Наруто промолчал, собирая внутри ледяную жестокую злобу. Он ненавидел себя за откровенность и попытку оправдаться перед таким, как Саске.
- И позвал я тебя сюда, - признался вдруг Саске, - не из-за работы… Грузчика найти раз плюнуть. Просто мне все так же скучно, а помирать вроде пока никто не собирается.
- Мне всегда было интересно, зачем ты нам помогаешь…
Саске только недовольно повел плечом, явно не желая продолжать эту тему.
Наруто поднялся.
- У меня пара вопросов осталась… - устало сказал он. – А потом я пойду.
Он избегал смотреть на Саске, то удивительное тревожащее чувство, с которым он рассматривал его некоторое время назад, теперь казалось ему недостойным. Предательским.
- По работе я тебе больше не нужен? – на всякий случай уточнил он.
- Лично мне ты не нужен.
- Хорошо… И еще: я все-таки хотел бы знать, что случилось с Саем. Но не в подтверждение твоей теории.
- Начинаешь выбивать из себя эгоиста? – спросил Саске. – Ничего там хорошего… Антидепрессанты с алкоголем. Сердце не выдержало. Выжить-то выживет, но может дураком остаться. Хотя, куда ему дальше. Про Кибу не хочешь спросить?
Наруто покачал головой:
- С ним я без тебя разберусь.
- Я сегодня вдруг подумал, - неожиданно сказал Саске, и развернувшийся было Наруто остановился, - почему именно антидепрессант и алкоголь? Потом понял. Падение с высоты – ненадежно. Повешение – не эстетично. Вены резать – банально.
Наруто посмотрел на него через плечо и не смог отвести глаз. Снежная синева, растворившая тьму, медленно, но верно, затеняла кожу Саске свинцовой дымкой, неживой, пыльной. Дымка эта расползалась по рукам и груди, обхватила плечи, и только глаза, задумчивые, спокойные, еще оставались живыми.

11 часть.

Подушка пахла идеальной дезинфицированной свежестью. Наруто спихнул ее на пол и повернулся на хрустящих, как тонкие вафли, простынях.
- Да что за хрень, - вслух проговорил он.
Желтые блики поползли по изображению рвущегося в небо монорельса, и по ним Наруто определил время – полдень. Гладкий пол-ламинат оказался непривычно теплым. Наруто, припоминая деревянные скрипучие полы в комнате Кибы и жесткий ковролин в комнате Саске, побрел в ванную. Не глядя на себя в зеркало, отвернул кран до упора и подставил голову под ледяные жесткие струи.
Морщась, натянул шорты и яркую футболку, ткань которой угрожающе хрустнула где-то у шва на плече. Наруто потрогал шов пальцами – вроде держится, - и подошел к укрепленной на стене пластиковой доске, внизу которой на небольшом выступе лежали два новеньких маркера. Доска была расчерчена тоненькими полосочками, специально для удобства пишущего, но Наруто, выбрав красный маркер, черкнул свой распорядок дня точно поперек.
Под первым пунктом у него значилось посещение больницы. Объяснить себе симпатию к Саю он не мог, как не мог и избавиться от чувства, что у меланхоличного темноволосого парнишки есть ответы на все его вопросы.
Вторым пунктом шел Киба. От этого пункта мороз продирал по коже, но деваться было некуда – сам виноват.
Третьего пункта не было, но Наруто, задумавшись, вывел на доске аккуратные буквы знакомого имени и, прижавшись к доске лбом, долго и бездумно превращал короткие штрихи в объемные линии, придавая имени тень и глубину.
Опомнившись, разбитым и вялым, словно созданные им самим тени высосали из него яркость и солнечность зимнего утра, побрел в прихожую открывать дверь на раскатившийся по квартире мелодичный звонок.
Из-за двери пахнуло морозом и другой, почти незаметной прохладой запаха мужского одеколона.
Наруто посторонился, пропуская Какаси:
- Доброе утро.
- День, - поправил Какаси. – Тетки еще нет?
- Никого нет. Проходи. Проходите.
В комнате Наруто забрался на светлое, в кремовых дурацких цветочках кресло:
- Давайте определимся, - улыбаясь, сказал он. – Я сбиваюсь с «ты» на «вы». Мама считает, что к старшим нужно обращаться на «вы», но на складе я быстро об этом забыл: общаясь с водителями и экспедиторами в таком тоне, выглядишь дураком. Одно дело, в конце концов, делаем.
Какаси пожал плечами:
- Меня твоя «невежливость» не смущает. Притом я ненамного тебя старше.
- На двенадцать лет, - быстро подсчитал Наруто. – На складе я самый младший… Даже Сакуре двадцать. Мне не повезло… - неожиданно с легкой обидой в голосе закончил он.
Наруто некоторое время смотрел на Какаси, покусывая большой палец, деятельно обдумывая какую-то мысль:
- У моей тетки пять спортивных клубов… Почему мне запрещали к ним даже приближаться?..
- Почему это заинтересовало тебя именно сейчас? - ответил вопросом на вопрос Какаси, но Наруто уловил внимательный настороженный блеск в его глазах и поднялся с кресла – ему, захваченному какой-либо мыслью, всегда было тяжело оставаться на одном месте.
- А ты знаешь, почему?
Какаси кивнул:
- Ты долго болел. Помнишь?
Наруто скривился:
- Да кто знает, чем я болел? Даже врачи ничего толком не смогли сказать… Эта болезнь мне всю жизнь поломала…
- Ты просто маленький был, как тебе можно было объяснить, чем ты там болеешь? – грубовато сказал Какаси. – Поэтому так и не понял, какая ответственность оказалась на твоей матери и тетке. Я тебе даже сейчас могу сказать – этот спорт не для тебя.
- Да может просто стоит хоть раз посмотреть на меня другими глазами?!
Какаси услышал в его голосе злобные задыхающиеся нотки. Наруто стоял перед ним, негодующий, напряженный. Оранжевая плотная футболка чутко обрисовала гибкие и сильные очертания его груди и плоского живота. Под гладкой кожей плеч обозначились привыкшие к нагрузке мышцы.
Неожиданно заинтересовавшись, Какаси поднялся и ладонью изучающе прошелся по его спине, бедрам, коснулся пресса. Опыт тренера позволил моментально определить весь потенциал Наруто: тяжелая работа превратила его тело в идеально отлаженный механизм. Обычная проблема неравного распределения мышечной массы у Наруто отсутствовала напрочь, он крепко стоял на ногах и мог выдержать любую нагрузку в пределах возможностей своей весовой категории.
Какаси почувствовал, как Наруто вздрогнул: весь недавний запал в синих глазах угас, он неожиданно смешался, торопливо отступил и пробормотал что-то невнятное. И сказанная недавно фраза, вместе с ощущением дрожи под ладонью, внезапно вызвала в памяти яркую, ужасную картину.
<i>…Саске трясло, обычная его бледность превратилась в страшную синеву – он задыхался. Какаси знал, что произошло сейчас в кабинете Цунадэ, но ничем не мог помочь своему бывшему ученику.
- Пристегнись, - сказал он, заводя машину.
Саске развернулся на сидении, ледяными пальцами вцепился в его плечо. Из его глаз, расширенных, блестящих, уходили последние огоньки осмысленности.
- Теперь можно, - хрипло сказал он. – Отвези меня куда-нибудь в лес и трахни, наконец.
- Я отвезу тебя домой. – Какаси осторожно снял его руку со своего плеча.
И тогда Саске разыграл настоящую трагикомичную истерику, превратившись в обвинителя, каждым словом бьющего точно в цель, полубезумного, едкого. Он кривил искусанные в кровь губы в улыбке, повышал сорванный голос:
- В чем дело? Какие теперь преграды? – издевался он. - Лучший боец клуба не может быть пидарасом? Все, я не боец, мне плевать на ваш клуб! «Представь что будет, если ты выйдешь на мировую арену, и обнаружится, что ты предпочитаешь мальчиков?» - умело передразнил он Цунадэ. – Все! Я ушел! Меня нет! Я ушел из вашего чертового спорта, я больше не выйду на ринг! Теперь мне можно предпочитать мальчиков?
Гибкий черноволосый парнишка с ожиданием чего-то нового в глазах. Он стоял в дверном проеме и жадно рассматривал зал, но не делал решительного шага вперед, просто наблюдал, присматриваясь к обстановке. К нему пришлось подойти. Он и впрямь был похож на Итачи, только, как выяснилось позже, обладал куда большим потенциалом, чем брат.
Гибкий парнишка, в первый же день тренировок безо всякой подготовки выстоявший три раунда против довольно-таки опытного новичка. Единственный, кто не счел нужным жаловаться на жестокость проверки, и потом улыбался, несмотря на разбитые губы.
Таким он пришел в клуб.
- Ты извращенец, которого прикрывает перезрелая шлюха! Почему я ушел из-за этого, а ты остаешься тренером?
А таким он его покидает.
- Если тебе будет легче, я уйду с тренерской.
- Мне будет легче, если ты меня поймешь. Если ты хоть раз посмотришь на меня другими глазами. Если ты…
Саске сжался на сидении, опустил голову и умолк.
Автомобиль, втянувшийся в быстрый бег, обнимали узкие улицы, кирпичные красноватые дома торопливо заглядывали в окна, а потом исчезали, оставляя в памяти свои проржавевшие номера. Саске все так же убийственно молчал, и иногда Какаси казалось, что он перестал дышать.
- Я не способен на соблазнение малолетних, - наконец с трудом выговорил Какаси. – И мне никогда не светило такое будущее, как тебе, поэтому к нам предъявлены разные требования. Пойми ты это.
- Она предложила мне психиатра, - тусклым голосом сказал Саске, и Какаси уцепился за эту идею, как за спасение.
- Саске, это правильно. Ты не можешь жить без ринга, а твои желания сейчас продиктованы подростковой неопределенностью. Это можно откорректировать, и ты вернешься.
- Это не желание, это необходимость, - таким же бесцветным голосом сказал Саске и вдруг приподнялся на сидении. – Я не могу жить без ринга. И я тебя люблю.
Его стремительное движение предугадать было невозможно. Какаси почувствовал, как округлое колено придавило ему руку, а сухие горячие губы прижались к губам. Дорога впереди превратилась в истекающие болью черные глаза. А потом просто во тьму.</i>
…Затянувшуюся тишину прервал мелодичный звонок в дверь, и Наруто с облегчением рванулся в прихожую. Вплывшая в нее Цунадэ, великолепная в обрамлении белоснежных мехов и облаке древесной горечи дорогих духов, крепко чмокнула его в щеку.
- Какаси, - позвала она, заглядывая в комнату. – Поехали. Посмотришь на мальчишку… Думаю, выставить его на весенний чемпионат, нужно твое веское слово.
Наруто, не дожидаясь развязки, проскользнул в свою комнату и закрыл за собой дверь. Опустившись на диванчик, с силой сжал пальцами мягкую плюшевую обивку. От внезапно нахлынувшей слабости перед глазами появилась надоедливая зеленоватая дымка, но Наруто не обращал на это внимания, его волновало другое. Какаси. От Суйгецу желание лилось серебристыми прохладными волнами, Саске манил бесстрастной загадочностью и силой, Кибу хотелось так, как хочется летнего тепла и земляничной сладости, а прикосновение Какаси заставило испытать совершенно новые ощущения. Сдержанное, не интимное, но чуткое, внимательное, оно словно моментально обнажило Наруто, сразу же дало понять, что он изучен, понят, принят. Если бы Наруто был постарше, он бы угадал в этом прикосновении прикосновение человека, ценящего в сексе нежность и долгие ласки, но то, что он смог уловить интуитивно, ответа ему не принесло, оставив в недоумении: чем продиктовано внезапно появившееся желание?
За плотно прикрытой дверью раздался смех Цунадэ и шуршание.
- Наруто!
- Что? – раздраженно откликнулся Наруто, с остервенением сдирая с себя футболку – от пережитого волнения стало жарко, коже не хватало прохлады.
- Куда ты дел ключи?
Ключи лежали рядом, на диванчике. Подхватив их, Наруто вышел в прихожую, стараясь не смотреть на Какаси, протиснулся к двери.
- Ч-черт…
Дверь пришлось прижать коленом – замок давно пора было менять, ключ входил в него неровно, до середины, а потом вставал намертво – не повернуть, не протолкнуть дальше.
Наруто вытащил ключ:
- Сейчас…
Зубами он разомкнул колечко мешающегося брелка-цепочки, снова прижал дверь, на этот раз плечом. Ключ скользнул в скважину и натолкнулся на невидимое препятствие.
- Что ты как целка! – сердито буркнул Наруто и вдруг снова почувствовал знакомый жар: Какаси смотрел на него со спокойным странным интересом, скользя взглядом по обнаженным плечам и груди, по губам, прижавшим металлическое колечко брелка и легким звеньям цепочки, касающимся мягкой кожи шеи.
В замке что-то хрустнуло, и дверь поддалась. Наруто посторонился, пропуская тетку – мех ее шубы душно тронул его обнаженную грудь, а потом это прикосновение сменилось прохладным скольжением куртки Какаси.
- Всем пока, - мрачно сказал Наруто и с треском захлопнул дверь.
Оставшись один, он остановился перед зеркалом и оценивающе оглядел себя с ног до головы. Интересно, собственная привлекательность – иллюзия, или?.. И если не иллюзия, то на что эта привлекательность способна? Способна спровоцировать на изнасилование, на попытку привязать с помощью наркотиков и только?
Наруто задумчиво коснулся языком легких звеньев цепочки. Розовая влажность, чуть подрагивая, прошлась по металлическим изгибам. Отражение в зеркале пропиталась бархатистой синевой посерьезневших глаз, окрасилось в солнечные переливы гладкой обнаженной кожи.
Если эта привлекательность не иллюзия, то на что она способна? Способна ли она, например, стереть разницу в двенадцать лет?
- Идиот, - с укоризной сказал Наруто своему отражению. – Понесло тебя…
И все же, одеваясь, он то и дело кидал короткие взгляды в сторону зеркала, пытаясь найти тот угол обзора, с которого оценка себя превратилась бы в беспристрастную – и не смог.
Перед уходом он выгреб из кармана рюкзака оставшиеся с последней разгрузки и аванса деньги.
Торговый центр, который обычно Наруто либо просто обходил стороной, либо забегал туда в поисках подарка на день рождения матери, за полтора года своего существования разросся, окончательно определился с расстановкой сияющего стекла, невероятно закрученного пластика, огромных подсиненных гелем шаров и электрических деревьев.
Четыре этажа огромного здания, расползавшегося вширь, были соединены эскалаторами и перетекали один в другой без видимой логики. Внизу Наруто насчитал четыре движущиеся лестницы, одна из которых уводила на цокольный этаж – как раз там и продавались всякие безделушки, подходившие для подарка матери. Второй этаж, изогнувшись прозрачным дельфиньим боком, собрал все свои блики вокруг солнечно-желтого автомобиля, перевязанного пышным розовым бантом. За автомобилем сумрачно и солидно чернел бархатный грот, на фоне которого узкими серебряными иголками поблескивали перьевые ручки, чья стоимость, видимо, была доведена до абсолюта. Таких вещей, как эти ручки, Наруто не понимал. Вращающийся стенд с зажигалками примерно той же стоимости, вызвал у него непродолжительный интерес – некоторые из зажигалок были удачно отделаны защитного цвета вельветом.
На третьем этаже Наруто сразу же наткнулся на скрытый в низкой нише фонтан. Вода лилась на отделанное разноцветной плиткой дно бассейна, а за влажными валунами ненавязчивым фоном вслед воде лилась тихая мелодия. Здесь стояли столики, низенькие симпатичные пальмы, а над потолком висели живописные яркие связки оранжевого лука, алого перца, пряной зелени и рыжей соломы.
Обойдя зону отдыха стороной, Наруто нашел то, что ему нужно: зеркальные стены давно желанного спорт-магазина.
Консультант, окинув привычным взглядом его фигуру, взялся за дело обстоятельно и умело-вежливо. С его помощью Наруто вскоре оказался водворен в просторную примерочную с целым ворохом одежды. Легкий дымчатый свитер с серебристой широкой молнией плотно обхватил грудь и плечи, и, подняв глаза, Наруто удивился их яркой, вызывающей синеве. К свитеру консультант впихнул ему вельветовые джинсы цвета старого золота, с потертыми металлическими пластинами, нашитыми на задние карманы. Над джинсами Наруто задумался и только чудом избежал участи показаться консультанту идиотом, вовремя сообразив, что их пояс занижен намеренно, что не мешает им крепко держаться на бедрах. Под оранжево-черную толстовку отлично подошли штаны, сшитые из непромокаемой ткани, смахивающей на плащевку. Несмотря на обилие шнурков, прихваченных яркими пластиковыми застежками, штаны не стесняли движений. Накинув на голову капюшон и сунув руки в карманы, Наруто напомнил себе «бойца» сноубордической братии. Единственная понравившаяся ему рубашка тоже оказалась на молнии – дымно-черная, с потертыми пеплом швами, она создала гибкий силуэт, оттенив кожу Наруто так, что заинтересовавшийся консультант, расстегивая молнию на его груди, опустил заблестевшие глаза.
Изрядно уже потертую свою красную куртку Наруто решил сменить на яркую синюю. Обнаружив бегущую по спине изломанную оранжевую полосу, он окончательно уверился в своем выборе и, распрощавшись с улыбающимся консультантом, отволок приобретения на кассу.
- В конце концов, на хрена я вообще работаю? – спросил он у тоненькой девушки-кассирши.
Та сначала безразлично пожала плечами, потом вдруг бросила на него быстрый взгляд и улыбнулась.
** *
В набеге на магазин был плюс и был минус. Плюс заключался в том, что превратившийся в яркое креативное чудо Наруто в метро нежился под заинтересованными взглядами девушек и – реже, но ощутимей – мальчиков. Минус заключался в том, что после покупки карточки на метро денег только-только хватало на дорогу до Кибы и обратно.
Посчитав мелочь, Наруто два раза прикидывал возможные варианты, но не нашел ничего лучшего, чем отправиться к больнице пешком. Городские улицы, такие понятные и прямые, чем дальше уводили его от центра, тем запутанней становились. Изогнувшись под непонятным углом, упирались в какие-то бетонные заборы, за которыми пыхтели трубы, уползали в зарешеченные белоснежные сады, в глубине которых прятались рыжие здания, сплетались в немыслимые перекрестки. Чем дальше Наруто шел, тем тоскливее ему становилось. Было что-то неотвратимое в этом движении. Куда не повернешь – тупик, а ведь так безоблачно все начиналось…
Выход подсказала промчавшаяся мимо машина скорой помощи. Наруто, проследив за ней глазами, свернул к низеньким рядам магазинов, и прямо за ними обнаружил белое безликое здание больницы. Вход охранялся полосатым шлагбаумом и лохматым рыжим добродушным псом. Миновав пост, Наруто прошел на территорию и сразу же словно окунулся в другой мир. Шум машин и людская суета остались за забором, а здесь царила медленная обреченность, деловитость и жалкие яблоки, уложенные в сумки страдающих родственников.
В широком холле его обыскал сумрачный охранник.
- Алкоголя чтобы не было… - пояснил он. – Лезвий, веревок.
- Зажигалка есть, - сказал Наруто, настороженный таким серьезным подходом.
Охранник протянул руку, и Наруто положил на широкую твердую ладонь дешевую пластиковую зажигалку.
- Иди.
Полоса рыжего ободранного линолеума за грязной лестницей привела Наруто к сестринскому посту. Там он выслушал краткое наставление, снова подвергся проверке на алкоголь и веревки и, подавленный происходящим, зашел, наконец, в указанную палату.
Зарешеченные окна – второй этаж, машинально подумалось Наруто, - широкие, с деревянным надломом подоконники. Устоявшийся едкий запах человеческих тел и выделений, странно смешивающийся с острым запахом йода. Рыжие пятна на вытертом линолеуме, металлические трубы, выкрашенные в белый, с волосяными разводами.
Наруто прошел по палате, на каждом шагу влипая в широко раскрытые озерца мутноватых глаз, в глубинах которых теплились животные усталые огоньки.
- Привет, - сказал он, остановившись у тех глаз, цвет которых показался ему знакомым.
Осмотрелся, подтянул к кровати шаткий стул:
- Я должен был что-то припереть с собой, - продолжил Наруто, опуская голову на скрещенные на спинке стула руки. – Но я совсем не знаю, что ты любишь.
Он не выдержал, с любопытством огляделся еще раз:
- Всех самоубийц автоматически считают сумасшедшими?
- Ты очаровательно бестактен, - с легкой улыбкой ответил Сай. – Да. И это логично.
- Почему?
- Никто в здравом уме не будет лично пытаться себя прикончить.
- Вот как. – Наруто задумался. – Я читал про такую вещь… Воля к смерти. Слышал? Это когда человек, потеряв что-то важное, просто-напросто ложится и умирает. Сила мотивации останавливает все процессы организма.
- Не слышал.
- А мне всегда было интересно, о чем они думают таком, чтобы застыло тело. Наверное, о чем-то страшном.
Сай приподнялся на кровати, сел, поправив тонкой, почти прозрачной рукой плоскую подушку:
- Наруто, - ласково сказал он. – Ты знаешь, как ты должен был ко мне прийти? Ты должен был позвонить заранее, принести пакет с соком и фруктами, сесть возле меня и сказать, что все будет хорошо, и я справлюсь.
Наруто смешался:
- Извини.
- Нет, - неожиданно возразил Сай, все так же еле заметно улыбаясь. – Ты все сделал правильно, я хоть человеком себя чувствую… а не тренажером для отработки чужого благородства.
Наруто поднял на него глаза, развеселился:
- Если так, то у меня к тебе куча вопросов. Просто не знал, можно ли их задавать. Ты же почти умер?
- Почти, - легко согласился Сай. – Не хватило, по-моему, упаковки амитриптилина. Или двух. Просто отключилось сознание, и я не мог себя больше контролировать, поэтому не довел дело до конца. Но это все равно было интересным опытом.
Он наклонил голову, понизил голос, темные глаза заволоклись мечтательной дымкой:
- У жизни множество неразрешенных и неразрешимых проблем и неотвеченных вопросов. Классическим «зачем мы живем» задавался каждый. Но это самый никчемный вопрос из тех, которые только существуют. Сложнее всего справиться с простыми вопросами.
- Это какими? – насторожился Наруто. – Почему банановый энергетик стоит дешевле апельсинового?
- Подумай еще, - посоветовал Сай.
Наруто уперся взглядом в сгиб его руки, прикрытый желтоватым куском пластыря.
- Как из волков получилась плесень типа болонок? – предположил он.
Сай покачал головой:
- Ты непробиваем. Если тебя волнуют только такие вопросы, то тебе незачем умирать.
- Я не понимаю, - протянул Наруто, кусая шнурки капюшона. – Хотя, нет. Понимаю. Ты нашел все ответы?
Сай кивнул.
- Тогда тебе и впрямь лучше было бы не приходить в себя…
Наруто было руку к стоящей на тумбочке бутылке с водой, потом остановился:
- Можно?
- Бери.
Наруто открутил крышечку, прижался губами к горлышку бутылки.
«Это очень откровенно».
Наруто закашлялся, торопливо отставил бутылку, сказал:
- Нет, подожди! У меня есть вопросы… Нормальные, без болонок. Если ты знаешь все ответы, то можешь сказать, что такое – желание? Не просто желание, которое удовлетворяется телом, а такое, которое… похоже на стальной крючок. Это было страшно, но я помню – тонкая, опасная проволока крадется к самому сердцу, и ее никто не замечает. На той стороне ее держит кто-то невидимый. Он загнул эту проволоку и теперь как ни в чем ни бывало лезет ей внутрь, в живое мясо. И никуда от этого не деться… Ничего не поделаешь. Она прокрадывается и цепляет за сердце. Теперь я хожу, вроде как и сам по себе, но стоит тому, невидимому, меня потянуть, и больно… Это ведь – желание.
Сай выслушал его, прикрыл глаза:
- А еще эта проволока сама словно бы живая, - проговорил он, - она словно улыбается. Она ухмыляется и подрагивает, тянется из-за угла…
Наруто с трудом справился с накатившим на него паническим страхом.
- Откуда… ты знаешь?
- Я сумасшедший, - пояснил Сай. – Я ее видел. Только тот человек, которого эта проволока зацепила на моих глазах, потом погиб.
- Ох, нет… - Наруто неловко поднялся. – Я не это имел в виду… Я просто рассказал тебе свой сон, я не видел такого, это невозможно!
- Наруто, ты действительно считаешь, что все в мире так просто?
Наруто промолчал. Его задавило душное, страшное ощущение настоящего сумасшествия. Мир за стенами больницы был прост и понятен, сны в нем занимали строго отведенное им место иллюзии, а здесь, в узких проходах между кроватями, сны превращались в реальность, страшные стальные крюки выползали из стен и терзали беззащитные тела, копошились в мозгах, плели свою сеть.
- Наруто… - Сай посмотрел на него со смутным, пугающим интересом. – А больше ты ничего не видел?
Охранник внизу, не глядя на Наруто, выложил на полированный стол зажигалку. От него веяло родным и уверенным пониманием обыкновенного мира, и Наруто, забрав зажигалку, с облегчением вышел на улицу. Начинало темнеть, белое здание больницы покрылось пыльным сумеречным покрывалом, а там, за стенами, мчались куда-то бесконечные ряды автомобилей.
Наруто затянул шнурки капюшона, скрыв тенью свои испуганные обреченные глаза, и зашагал к выходу, наткнувшись по пути на льстивого рыжего пса.
Еще раз посчитав оставшиеся деньги, он вышел из найденного им тупика и, уже не блуждая, направился к метро.
Когда он добрался до домика, в котором жил Киба, стемнело окончательно. На фоне плотной черноты дом выглядел елочной игрушкой – аккуратно одетый волнистыми юбочками крахмального снега, в разноцветных блестках, рассыпанных единственным фонарем, он светился изнутри уютным оранжевым светом. Псы зашевелились было, но, узнав Наруто, снова убрались в свои будки.
Дверь знакомо скрипнула, теплый запах чабреца и полыни моментально согрел Наруто, остекленевшего в своих раздумьях.
Теперь, после разговора с Саем, он уже не боялся сказать Кибе правду. Все было лучше, чем иллюзии.
Киба оказался не один. На столе, сдвинув оранжевую лампу в сторону, сидел Саске, держа на коленях раскрытую книгу. Киба лежал на диване, влажный, чуть задыхающийся, но непробиваемо спокойный, и бездумно смотрел в потолок.
Саске слегка кивнул Наруто, перевернул страницу книги, а Киба вопросительно приподнялся.
- Ключ. – Наруто показал Кибе металлическую стрелку ключа, положил его на стол. – И еще… я хотел бы с тобой поговорить.
- «Одной из самых распространенных девиаций является вуайеризм», - вслух прочитал Саске. – Киба, ты таким не страдаешь?
- Саске, помолчи, - просяще сказал Наруто. – У меня времени в обрез…
- Вроде, нет, - отозвался Киба. – А что там за симптомы?
Саске зашуршал страницами:
- Навязчивое желание подглядывать за людьми, занимающимися сексом. И за остальными интимными процессами.
- Нет, - отказался от симптомов Киба.
- Наруто?
- Я тоже не страдаю, - с холодной яростью сказал Наруто. – Саске, заткнись.
- Тебе идет, - сказал Саске, не отрываясь от книги, и прошла почти минута, прежде чем Наруто смог понять, о чем он говорит. – Кстати, зря отказываешься: пришел бы немного раньше, стал бы вуайеристом.
Он отодвинул лампу подальше и лег на спину, приподняв книгу над собой. Черный свитер приподнялся, и Наруто увидел соблазнительную полоску его кожи над поясом джинсов. Белая линия шрама… интересно, Кибе приходило в голову провести по ней языком?
- Эксгибиционизм, - сказал Саске. – Это что еще за дрянь…
- Вуайеризм наоборот, - предположил Киба.
- Видимо, - согласился Саске. – Даже картинка есть.
- И что там? – заинтересовался Киба, переворачиваясь на бок.
Саске присмотрелся:
- Кто-то. Вид сзади. Сложно объяснить.
Наруто опустился на диван рядом с Кибой:
- Я у Сая был.
- Очень вовремя, - хладнокровно сказал Саске. – Асфиксиофилия. А это уже интересно…
- Киба, - тихо проговорил Наруто. – Я хотел сказать, что не врал.
Киба мельком посмотрел на него тревожными, внимательными глазами, потом снова повернулся к Саске.
- Форма сексуальной активности, связанная с ограничением попадания кислорода в легкие и головной мозг объекта… Связана с серьезным риском для жизни. Ежегодно отмечается от 1000 до 2500 тысяч случаев смертности…
Саске повернул голову, в черных глазах загорелись увлеченные искорки.
- Киба, - вкрадчиво сказал он. – Давай попробуем.
- Саске, заткнись! – не выдержал Наруто. – Ты меня… выводишь!
Саске захлопнул книгу, снова сел:
- Я даже знаю, как это можно сделать. Стопроцентный контроль.
Он устало посмотрел на Наруто:
- Киба, скажи ему…
Киба поднялся с дивана, подошел к окну и сказал, не оборачиваясь:
- Обсуждать нечего, Наруто. Ничего и не было. За секс ради секса не оправдываются…
** *
Поднялся ветер. Взбил помелом недавно смирный сказочный снег и заледенил повлажневшие широко раскрытые глаза. Наруто, оскальзываясь, задыхаясь снежным варевом, спустился к чернеющему внизу гроту, образованному корнями упавшего в реку дерева. Ствол дерева был покрыт жесткой, как панцирь, ледяной корой, к которой примерзали руки. Наруто все же забрался на него и пошел вперед, натыкаясь на мертвые, задранные к черному небу ветки и сучья.
Казалось, вот-вот раздастся за спиной тревожный окрик и заливистый лай собак, но только ветер тоскливо подвывал позади, поглощая все остальные звуки. Наруто добрался до верхушки лежащего на воде дерева, заглянул в бесстрастную гордую черноту. Может, весной, когда все оттает, река станет приветливее… А может, она изначально такая, злая, мучительно-холодная… Ветер налетел яростной стаей белоснежных птиц, дерево под ногами шевельнулось, и Наруто , потеряв равновесие, лишь в последнюю секунду успел ухватиться за скользкий трухлявый сук, распластанный над самой поверхностью воды.
Вцепившись дрожащими руками в плоть старого дерева, он не смог сдержать слез. Черная гладь равнодушно приняла теплые прозрачные капельки и растворила их в себе без следа.
…Дома Наруто зубами перегрыз все крепления этикеток на новых джинсах и свитере, смыл следы недавних слез. Придерживая телефон у уха плечом, влез в новую одежду, остановился перед зеркалом:
- Если есть свободное время, я бы вышел куда-нибудь… Невыносимо сидеть дома. Отвык.
- Куда ты? – настороженно спросила появившаяся в прихожей мать.
- Гулять! – огрызнулся Наруто, на мгновение прикрыв телефон ладонью. – У меня выходной.
Выслушав ответ, снова взглянул на себя в зеркало. Иного и не ожидалось…

13 часть

** *
- Не понимаю… - сказал Наруто, разглядывая свое отражение в теплившемся под неярким светом зеркале. – Я думал, на меня смотреть после такого страшно.
Он провел пальцами по глубоко рассеченной коже скулы. За исключением этой царапины, на лице повреждений больше не было, хотя, куда не коснись – больно.
- Такие удары нацелены на нанесение внутренних повреждений, - пояснил Какаси, стоявший в дверном проеме и наблюдавший за Наруто. – Есть разница.
- Это как? – спросил Наруто, опуская голову под бегущую из-под крана тонкую струйку теплой воды.
- Представь себе коробку, в которой под защитой пенопласта спрятан стеклянный шар. Можно ударить так, что лопнет коробка, а шар останется цел, а можно разбить шар, не повредив коробку.
- То есть, он хотел отбить мне мозги?
- Скорее всего, это просто привычка… - Какаси развернул Наруто к себе: - Следи за пальцами.
Наруто послушно отследил глазами движение его руки – вправо-влево.
- Что? – спросил он, когда Какаси снова положил ладонь на его плечо.
- Будь это на спарринге, я вернул бы тебя на ринг, - улыбнулся Какаси.
Наруто улыбнулся в ответ. Он заметил за собой эту особенность: рядом с Какаси улыбка становилась частой гостьей, совершенно искренней, теплой. Больше всего Наруто боялся паники, жалости, суеты и сочувствия. Вспоминая о случившемся, он краснел от мучительного стыда: надо же было оказаться таким дураком… Отбитая голова – самое малое наказание, которое он мог понести за серьезное нарушение техники безопасности. Штраф так вообще в счет не шел, но Наруто интуитивно понимал, что нужно будет высказать свое по этому поводу расстройство, иначе Саске решит, что урок прошел даром.
Пока Наруто вытирал мокрые волосы мягким полотенцем, морщась от горячей пульсирующей боли в затылке, Какаси отыскал аптечку, а в ней бутылочку с дезинфицирующим раствором, резкий запах которого напомнил о тех днях, когда раствор расходовался литрами: соревнования, спарринги, несчастные случаи на тренировках…
Наруто вышел из ванной, держась рукой за стену, добрался до дивана и прилег, устало прикрыв глаза. Процедуру обработки раны и глубокой царапины он вытерпел молча, лишь иногда вздрагивая, но причиной служила не боль, а пережитое нервное напряжение.
- Это невыносимо, - признался он наконец. – Я никак не могу справиться с мыслью, что моя жизнь зависит черт те от чего… Прокручиваю все заново: стоял сбоку, подумал о Саске и просто шагнул под подъемник. Все. Это могла быть последняя мысль в моей жизни. Я теперь пытаюсь представить себе, какая ошибка привела отца к смерти. О чем думал он, что тогда произошло… Сколько раз я слышал о том, что несчастные случаи остаются загадками, а теперь понимаю, что ничего загадочного могло и не быть, просто случайность, просто импульс. И Саске… О чем подумал он? Шикамару сказал, что на аварийную систему он не надеялся. Получается, он знал, что в случае осечки мы погибнем оба, но все равно полез, - Наруто что-то припомнил, добавил: - За такое дерьмо, как я… А может, он тоже не успел ни о чем подумать? Может, просто шагнул вперед, как я? Вряд ли… Иначе не включил бы он аварийку.
Наруто вздохнул, вопросительно посмотрел на Какаси, словно ожидая, что тот моментально найдет ответы на все его терзания, но Какаси смотрел куда-то в сторону, задумчиво. Наруто заметил, что глаза у него серые, темно-серые, словно пережженный тысячу раз пепел.
- Ты совсем ничего о нем не знаешь? – спросил Какаси.
- Знаю, - возразил Наруто. – Учиха Саске, двадцать два года, живет за счет склада и издевательств над своей девушкой. Расчертил мир на квадраты, уложил всех на получившуюся схему и нигде не прогадал, кроме того, что сам туда не вписался. Впрочем, этого он не замечает… Помощник униженным и угнетенным: консервирует их в этом состоянии, и бедолаги вздыхают спокойно. В считанные дни способен собрать неопровержимые доказательства, что любой человек – полный мудак, и хрен ему возразишь. Любимое занятие – трепать нервы. Профессионал. И так вот поступил…
- Много о нем думаешь? – спросил Какаси, выслушав характеристику.
Наруто досадливо поморщился, отрицательно качнул головой, и ответил нехотя:
- Сам не понимаю, почему… А теперь… Я ведь должен буду ему что-то сказать? – Наруто приподнялся, тревожно посмотрел на Какаси. – Я должен буду благодарить его… или что мне теперь делать?
Какаси не ответил. Саске. Умение принимать верные решения за доли секунды – одна из особенностей, которая приносила ему победу за победой. Скорость и великолепные реакции его тела – вторая. Он знал, что успеет. Он ничем не рисковал. Стоит ли это благодарности?
- Я просто скажу ему «спасибо», - пробормотал Наруто, закрывая глаза, - и забуду об этом…
** *
За ту неделю, что Наруто провел дома, невесть откуда взявшийся теплый ветер пригнал молочно-пенные, почти весенние облака, вслед за ветром оживились невидимые птицы, лед на реках посинел и стал рыхлым. Головокружение и тошнота, которые мучили Наруто сначала, исчезли, мысли окончательно прояснились, и единственной проблемой было мучительное чувство безделья и придирки матери.
Оказалось, что бездействовать Наруто не может. Удивляясь самому себе, он шатался по квартире, подыскивая себе занятие, и брался за все, что, по его мнению, требовало внимания. Отказавшись от вызова мастера, сам врезал в дверь новый замок. Давно сломанная стойка для дисков теперь снова уверенно поддерживала привычный для нее груз, нашлось время и для уныло согнувшейся над компьютерным столом лампы – смерть ее объяснилась перегоревшим блоком питания.
- Мозгами надо действовать, а не руками, - вздохнула мать, заглядывая в комнату. – Руками на жизнь не заработаешь…
Наруто выбрался из-под стола с пыльным перегоревшим бп, положил его на стол.
- У меня мозгов нет, - грубовато ответил он. – Я идиот и это не лечится.
- Тебе их отбили! – сразу же пошла в атаку мать. – На этот твой склад надо подавать в суд! Первобытная община! Где еще в нормальном мире вопросы силой решаются?
- На ринге, - подумав, ответил Наруто. – Твоя сестра этим всю сознательную жизнь занимается. Вот ей и рассказывай про первобытный строй…
Ссоры и перепалки порой принимали катастрофический характер, и тогда Наруто, хлопнув дверью, уходил к Какаси. Отношения с ним стали для него необходимостью: все в нем, начиная от спокойной уверенной силы, заканчивая нежной внимательностью в сексе, служило противовесом сложному душевному дисбалансу, который потихоньку вызывал в Наруто озлобление.
Какаси определил наметившуюся в нем резкость, почти аморальную, колкую, и иногда с трудом находил слова, чтобы успокоить или дать совет.
- Она не может быть моей матерью, - однажды сказал Наруто. – Это какая-то истеричка.
Он остановился, задумавшись, и развил понравившуюся ему мысль:
- Я похож на отца. На нее – нисколько, а ведь ее гены должны были быть доминантными… Черные волосы и карие глаза.
- Не будь ребенком, - мягко сказал Какаси. – Нельзя справляться с проблемами, опираясь на плохо выученную в школе биологию.
Наруто смутился:
- Ладно, не буду… И все равно: это не любовь, это ненависть.
Теперь в Наруто появилась вдумчивая осторожность. Он неустанно контролировал и анализировал каждый свой шаг, боясь роковой осечки, задумывался и над смыслом построенных им отношений.
- Если бы я умер… Кому бы стало от этого по-настоящему больно?
И вечером того же дня его мысли приняли новое направление:
- А если бы мы погибли вместе с Саске? Кому стало бы по-настоящему больно, оттого, что он умер? Интересно, у Саске есть семья?..
Наруто, сам не замечая, все чаще упирался в вопросы, над которыми не одно столетие бились лучшие умы человечества, впрочем, привязывая их к одному и тому же человеку.
- За что можно любить такого человека, как Саске?
- Неправильная формулировка… - отозвался Какаси. – Нет такого понятия: любить за что-то. Прими на будущее, Наруто – если ты хочешь что-то исправить в человеке, значит, это не твой человек.
- В тебе я бы не стал ничего исправлять, - улыбнулся Наруто.
- Но ты меня и не любишь.
Наруто поморщился, надолго умолк.
Вечером он доверчиво забрался на колени Какаси, прижался лохматой головой к его плечу, спросил:
- И ты не хотел бы это изменить?
- Ты плохо усвоил то, что я тебе сказал, - ответил Какаси.
За эту неделю Наруто словно раздвоился. Одна его часть жила, дыша сдержанной силой внимания Какаси, другая часть сжимала его душу в тревожный болезненный ком, заставляла метаться по квартире, уходить ночами на улицы, подолгу бродить по набережной, ища в отполированной горьким ветром черной волне разгадку своей тяге.
Теперь, когда теплый ветер принес синеватые мягкие отблески, Наруто стало казаться, что в глубине городской реки он видит отражение синевы своих глаз.
Однажды ему довелось встретить зимний рассвет. Стоя у парапета, запрокинув голову, он потерял дыхание от восхищения. Красное яблоко солнца подтаивало морозным боком в растопленном золотом масле, а над ним широким прозрачным мазком распахнулось тонкое розовое полотнище.
И снова стало больно, и снова потянуло…куда-то. И Наруто снова пошел к Какаси.
- В понедельник я выйду на работу… - сказал он, забираясь с ногами в свой любимый уголок кожаного черного дивана. – Может, тогда успокоюсь…
Какаси посмотрел на него. Невидящим, отсутствующим взглядом Наруто смотрел куда-то вдаль, и в глубине его зрачков еще теплились искры погибшего рассвета.
…На складе было непривычно тихо. Наруто заглянул сначала в операторский зал, встретил странно-неприязненный взгляд Сакуры, и ушел в раздевалку, раздумывая о том, что опять могло с ней произойти.
В раздевалке впервые на его памяти царил беспорядок. Пустые шкафчики были открыты, на полу валялся рваный картон, жалюзи перекосило. В столовой не работал кулер, на столе стояли потемневшие стаканы.
На двери не оказалось обычного распечатанного расписания дежурств, и Наруто, окончательно сбитый с толку, вышел оттуда, окинул взглядом помещение склада. Что-то шло не так, что-то ускользало от его внимания, но понять, что именно, он не мог.
- Сходи наверх, Наруто.
Услышав знакомый голос, Наруто развернулся:
- Киба, - радостно выдохнул он. – Черт, я никак не мог понять, что с тобой случилось…
- Я хотел найти другую работу, - объяснил Киба. – Саске дал мне время, не заставляя писать на увольнение…
- Не нашел?
Киба покачал головой:
- Сходи наверх. Сам все поймешь.
Наруто посмотрел на второй этаж. В единственном окне отгороженного помещения горел свет – там находился кабинет, предназначенный для начальства, но Саске заходил туда крайне редко, если только внизу сбоил принтер или нужна была аптечка.
- Давай, - легонько подтолкнул его Киба. – С тобой хотят познакомиться.
Наруто, начиная что-то понимать, опустил голову, развернулся и поднялся по лестнице. Белый прямоугольник двери, на который он раньше не обращал внимания, теперь был украшен листами с какими-то густыми хитросплетениями графиков. Не обращая на них внимания, Наруто толкнул дверь. Комнатка была узкой, хорошо освещенной. Стоял в ней компьютерный стол, теперь заваленный бумагами, узкие стеллажи с отчетностью и низенький стул для посетителей, жесткий и неудобный.
Наруто сел на этот стул, посмотрел на новую хозяйку кабинета – молодую девушку, увлеченно щелкающую мышкой. Ее глаза, спрятанные за стеклами очков в толстой оправе, быстро скользнули по нему, потом снова вернулись к экрану монитора.
Несколько долгих минут она молчала, хотя ее тонкие губы чуть улыбались.
Наруто, разглядев массивную пластиковую заколку в ярко-красных волосах и крупную сетку чулок на выставленных напоказ высоко обнаженных ногах, проникся к ней странной неприязнью.
Девушка наконец оторвалась от компьютера, сложила пальцы под подбородком:
- Ага, - сказала она, - Узумаки Наруто, проблемный мой грузчик…
Наруто молчал, ожидая продолжения.
- Меня зовут Карин, я твой новый начальник, - улыбнулась девушка. – С каждым из своих работников я знакомлюсь лично. Сначала я расскажу о себе и новом курсе работы склада, а потом ты ответишь на некоторые мои вопросы. Договорились?
Наруто невыразительно пожал плечами. Мерзкое предчувствие холодком прокралось в душу, заставив замереть.
- Я менеджер высокого звена, прошла стажировку в Америке. Основной предмет моей специализации – организация продуктивной деятельности коллектива. Поэтому теперь мы начинаем работать по американской системе, с учетом их опыта по организации деятельности, приносящей самые высокие доходы. Изменения прежде всего касаются разделения труда и выработок каждого сотрудника. Я обнаружила, что Саске смешивал ваши обязанности, заставляя операторов работать на погрузке, а грузчиков убирать помещения. Это недопустимо. Мы наймем уборщицу и расширим штат грузчиков… Это первое. Второе – нормы выработки. Я наблюдала за операторами и узнала, что каждый из них в среднем дает разное количество отсканированного товара. Теперь существуют нормы, которые они должны делать… Кстати, девочка та совсем не справляется… Как ее…
- Сакура, - подсказал Наруто, вспомнив, что Саске всегда заставлял его помогать именно ей.
- Сакура, - повторила Карин. – С грузчиками все непросто. Вашу работу сложно контролировать, но есть свои нюансы. Например, ночные смены теперь будут оплачиваться, как обычные рабочие часы, коэффициент снимается. Дело в том, что я не смогу проконтролировать, чем вы тут занимаетесь ночью: спите или разгружаете, но подсчитала, что разгрузка фуры в худшем случае занимает около пяти часов, а смена длится десять. То есть, коэффициент ночной оплаты – бесполезная трата для фирмы. Зато теперь вы не будете убирать мусор. Это по нововведениям… Присмотрюсь к работе, продвинем склад дальше. Теперь по личностным отношениям в коллективе.
Наруто протянул руку, взял из стоящего на столе стаканчика карандаш, задумчиво прикусил его зубами.
Карин помолчала, опасливо отодвинула стаканчик.
- По личностным отношениям… Пока я формирую новый коллектив, все остаются на своих местах. Девочку эту… Сакуру… потом придется уволить. Она слабый работник, и ее отношения с Саске не позволяют держать их вместе. У тебя тоже трения с Саске, поэтому на следующей неделе перейдешь в другую смену. Я ввожу систему поддержки, нацеленную на улучшение работы склада. Она заключается в том, что человек, рассказавший мне об ошибке другого, получает премию. Таким образом легче всего избавиться от некомпетентных работников.
- Американская система, - уточнил Наруто.
- Именно, - улыбнулась Карин. – Вопросы есть?
- Нет.
- А у меня к тебе есть… Расскажи мне, чем ты любишь заниматься в свободное время? Твое хобби?
- А что с Саске? – спросил Наруто, разгрызая карандаш. – Он остается?
- Да... Он так же будет вам показывать, куда коробки ставить… Но как начальник он не справился. В его обязанности входили ежемесячные лекции на тему техники безопасности, например.
- Он мне сто раз об этом говорил.
Карин вздохнула:
- Говорить – мало. Ты должен был подписывать документы. Ознакомлен с техникой безопасности и так далее. Сам видишь, чем все закончилось. К тому же, у Саске нет специального образования.
- Понятно, - Наруто поднялся. – Спасибо за введение в курс дела.
- Заполни анкету об увлечениях и хобби! – крикнула Карин ему вслед.
Операторы не обратили на Наруто никакого внимания – никто даже не обернулся. Киба возился возле новенького подъемника, легкой сильной конструкции, с аккуратной пластиковой коробочкой пульта управления.
Наруто подошел ближе, тронул пальцами сенсорный экран, и платформа бесшумно поднялась над полом на несколько сантиметров.
- Режим полной погрузки, - сказал Киба, не оборачиваясь. – Эта тварь ничего наверх не потянет, пока ее целиком не забьешь. – Наруто, ты не помнишь… у нас семнадцатая проходила? Не могу найти пять коробок.
Наруто прижался лбом к успокаивающе-прохладному стеллажу, сказал еле слышно:
- Проходила… Семнадцатая отгрузка стоковая, пять коробок на третьем этаже… Ты почему вернулся, Киба?
- Не хотел его подводить. У него и так проблем сейчас выше крыши. Если бы еще узнали, что он мне на прогулы зеленый свет дал…
Наруто опустился на одну из коробок, прислонившись к стеллажу спиной.
- И что теперь делать…
- Наруто, - сказал Киба, - успокойся. Это просто работа. Какое тебе дело до того, что нужно начальству? Сказали – работай. Не нравится – увольняйся. С точки зрения прибыли фирме все правильно, а наше мнение никого не интересует.
- Правильно? – вскинулся Наруто. – Если правильно – иди, блядь, настучи на меня! Я вот сижу и нихера не делаю! Премию получишь.
- Не психуй, - примирительно сказал Киба, - поставь себя на ее место. Ей выслужиться хочется, показать, что склад стал работать лучше. Естественно, что ей нужны хорошие работники.
- Хорошо, допустим… - Наруто демонстративно закинул ногу на помятую коробку, на которой Киба как раз разыскивал номер. – Кто здесь хороший работник? Ты? Да ты из-за обычной ссоры две недели дома сопли жевал! Работник… Сакура? Она по пять раз вечерами отчетность перебивает! Сай? Он с привидениями за ручку здоровается. Кто еще? Шикамару? Недзи? Шикамару скажут атомную бомбу собрать – соберет, Недзи поручат взорвать – сделает. Да таких в кунсткамеру собирать надо, а не на склад! На хер всех, получается… Только куда? Где это гипотетическое «на хер»? Что им остается еще делать?
Киба медленно выпрямился, и Наруто увидел, что лицо у него утомленное, бледное.
- Хватит, Наруто, - негромко сказал он. – По-твоему, все кругом дерьмо, а ты единственный спаситель, которому не по хуй. Только вот Саске из тебя не получится. Оглядись – все работают и молчат. Один ты орешь, хотя ты единственный, кто в этом виноват. Тебе деньги за работу платят, а не за борьбу за права человека. Когда ты, наконец, повзрослеешь…
Наруто хотел было ответить, но вдруг увидел, как по проходу между стеллажами осторожно пробирается Карин, держа в руках маленький блокнотик.
- Почему сидим? – крикнула она еще издалека.
Наруто нехотя поднялся, кинул короткий взгляд на Кибу.
- Я поискала по базе семнадцатую отгрузку, - пояснила Карин, подойдя ближе. – А там пяти коробок не хватает. Кто объяснит?
- Я, - сказал Наруто. – Эти пять коробок на третьем этаже. Ты уже видела третий этаж?
- Нет. А что там?
- Сток, брак, - продолжил Наруто. – Показать?
- Наруто, - угрожающе сказал Киба, уловив в его голосе дрожащие ледяные нотки. – Не сходи с ума.
Наруто повернул голову, улыбнулся так знакомо, что у Кибы перехватило дыхание: в его чертах проступили жестокие линии, и что-то отчаянное, сдавшееся.
- Показать, конечно, - повторила Карин, недоуменно наблюдая за ними. – А почему я раньше об этом ничего не слышала?
- Не будь мудаком, - быстро сказал Киба, не обращая на нее внимания. – Наруто, ты – не Саске.
- А кто я? – вкрадчиво спросил Наруто. – Кто? Мудак, который во всем виноват? И буду виноват всегда? Это вы все хорошие, вы взрослые и точно знаете, как жить и действовать дальше. Сказали вам – раком, вы встали раком. Я не хочу становиться раком, значит, я ребенок, который еще не привык подстилаться ради денег и потому идиот. Так?
- Именно, - сказала посерьезневшая Карин. – Именно так. Если ты не видишь разницы между зарабатыванием на жизнь и продажей себя за деньги – ты ребенок.
Наруто вдруг увидел, что возле подъемника собралась вся смена. Сакура стояла у одного из стеллажей, нервно сжимая в руках золотистую коробочку пудреницы. Шикамару смотрел на него с осуждающим сочувствием, и даже в глазах Недзи появился интерес.
- Прежде чем бунтовать, Наруто, ты должен был узнать мнение остальных, - сказала Карин. – Написать служебную записку, обосновать свое недовольство, собрать подписи. Но раз уж так получилось… Можешь высказать свои претензии вслух.
Наруто выпрямился:
- Хорошо. Снижение оплаты за ночные смены – противозаконно. Ночная оплата всегда один к трем.
- Я же сказала, что штат грузчиков будет расширен, - напомнила Карин. – И с вас сняты дополнительные обязанности по уборке. Но если ты настаиваешь на своей правоте – судись с фирмой.
- Увольнение сотрудника по причинам личных отношений в смене?
- Если хочешь, - пожала плечами Карин, - я найду в работе Сакуры серьезные ошибки и укажу о них в ее трудовой книжке. Она будет уволена справедливо и по статье.
- За что ты борешься?.. – внезапно спросил Шикамару. – Это бессмысленно.
Наруто кинул на него быстрый взгляд.
- Я знаю, - подала голос Сакура, с треском захлопнув крышку пудреницы. – Я знаю, за что он борется. Наруто…
Она подошла ближе, посмотрела ему в лицо холодными блестящими глазами:
- Тебя же волнует только Саске.
Киба молчит, рассматривая номер на боку какой-то коробки, Шикамару покачал головой, Недзи скривился и вовсе исчез между стеллажами, возвращаясь в операторскую. Сакура смотрит внимательно, обвиняюще.
- То есть, тебя тоже увольнять по причине личных отношений? – ласково спросила Карин. – Или предпочитаешь статью?
** *
Простуженные влажные улицы долго водили Наруто по своим изгибам, пока не привели к желтенькому зданию метро. Эскалаторы и поезда вывели его на поверхность совсем в другом конце города. Мокрый рябиновый сад, раздетый, в крупных бусинах алых ягод, привел его к серому многоэтажному зданию, на первом этаже которого ютился маленький бар. Грязная лестница привела его к знакомой двери. Другого пути у Наруто не было.
Саске открыл дверь, безо всякого удивления пропустил его в квартиру и сразу же ушел на кухню.
Наруто промерзшими пальцами развязал шнурки кроссовок, расстегнул молнию куртки и, стылый, раненый недавней вспышкой, прошел следом.
- Скажешь что-нибудь про работу – убью, - предупредил Саске. – Мне Сакуры хватает с ее вечным бредом.
- Тебя это совсем не волнует? – опасливо спросил Наруто, садясь на краешек стула.
- Совсем.
Наруто поискал глазами клетку, приподнялся и вытащил наружу теплого юркого зверька.
- Крыс…
Пока Наруто крошил на стол кусочки хлеба, которые крыса с упоением съедала, Саске нашел на полках пару высоких бокалов, сполоснул их под ледяной водой. Вытащил бутылку вермута, перед Наруто демонстративно положил шоколадку в серебристой тугой фольге.
Наруто боялся поднять на него глаза: поглядывал изредка из-под прикрытых ресниц и заметил, что Саске стал таким же отстраненным и неузнаваемым, как утром – склад. Было в нем теперь что-то медлительное, болезненное, неловкое.
Двигался он медленно, и, несмотря на тепло, его тело обтягивала плотная черная водолазка.
«Как будто он под водой…», - подумал Наруто, гладя тонкие ушки крысы.
Саске сел напротив него, осторожно положил руки на стол, и Наруто мельком заметил, что запястья у него густо-лиловые, вспухшие, но Саске подтянул рукава, скрывая синяки, взял стакан.
- У тебя конкретная цель или приперся ныться?
- Ныться… - задумчиво сказал Наруто. – Но я передумал…
Саске хмыкнул, опустил глаза:
- Не зацикливайся на этом. Ты же учиться хотел? Вот и все. У тебя вся жизнь впереди, остальное не имеет значения.
- Ты поэтому такой спокойный?
- Я – нет. Мне просто все равно.
Синие вечерние тени пеленой обняли его плечи, синева легла на черные пряди волос, затемнила и без того густые ресницы.
- Ты не любишь включать свет.
- Не люблю.
Саске прижался губами к краю бокала, вздохнул еле слышно.
- Ладно, Наруто… Раз так вышло, то я сейчас задам тебе конкретную цель. Ты пришел попрощаться.
Теплый ветер принес в город весеннюю свежесть, подтаявший лед на черных реках и безысходность. Наруто вспомнил свои недавние размышления: один-единственный шаг может изменить все, даже тогда, когда, казалось, судьба уже вырвала из рук раскрытую на середине книгу жизни. Есть вещи важные, а есть неважные. Важные вещи обычно сделаны из хрупкой пластмассы, прозрачного пластика, персиковых косточек, хрупкого бисера. Их так сложно нанизывать на леску, подбирая цвета, пытаясь вывести нужный узор. Леска скользит в пальцах, царапает их в кровь, бусины рассыпаются, и ищешь их снова и снова, и снова собираешь их в узор. А потом яркие краски пластмассовых безделушек меркнут, персиковые косточки лопаются, бисер осыпается… неважные вещи – они продаются в магазинах, это увесистые и добротные немеркнущие золотые украшения. Им нет сноса.
- Почему ты тогда поступил со мной… так?
- Ты был там лишним.
- А теперь?
- И теперь лишний.
- А ты?
Глаза Саске опасно потемнели, он качнул головой:
- Ты ничего не понимаешь. А мне все равно. Жри свой вермут.
Наруто послушно сделал глоток:
- Сладкий слишком… Мне сегодня сказали, что я психанул из-за тебя. Я целую неделю думал, что тебе сказать. Я узнал, что любовь – это когда со всеми достоинствами и недостатками… Саске?
Саске поднял на него глаза.
- Ты правда хотел меня изменить всем этим? С самого начала?
- Никогда я не хотел в тебе ничего менять, - нехотя ответил Саске, устало склонил голову. – Мне все равно.
Он отпустил бокал, и под приподнявшимся рукавом Наруто снова увидел страшные лиловые потертости.
У Наруто самого дрогнули руки, и, не отдавая себе отчета в своих действиях, он коснулся пальцами запястья Саске, провел выше, испуганно приподнялся, увидев, что чернота эта заливает кожу Саске куда выше запястий.
Саске вяло отстранил его пальцы, но головы не поднял, медленно повел плечом. Эта его медлительность, неловкость, заторможенность движений…
Наруто обошел стол, наклонился над Саске, решительно потянул его водолазку вверх и еле сдержался, чтобы не выругаться.
- Ты что… с собой все это время делал?
Белоснежную кожу спины пересекали широкие влажные, лениво кровоточащие полосы. Полосы перекрещивались, и в местах пересечения пламенели свежесодранной потертостью, алой, яркой. Ниже, у поясницы, цвет кожи перетекал из землисто-серого в густую, словно лакированную черноту, а потом желтел.
Наруто несколько секунд кусал губы, не понимая, что могло так изуродовать его сильное тело, потом коснулся пальцами плеча Саске и еле успел подхватить его, вяло повернувшегося на стуле от такого легкого прикосновения, побелевшего.
- Саске, - беспомощно позвал Наруто, боясь неловким движением причинить ему боль. – Саске, ты же сказал, что тебе все равно… ты как вообще двигаешься с такими… такой…
Теплый ветер, пригнавший в город облака, заставил заслезиться глаза, и Наруто прижался губами к губам Саске, пытаясь обнять его так, чтобы не чувствовать и не понимать того, что заставило Саске искать боли.
Верить в это не хотелось, и Наруто не верил, не верил, когда укладывал его на диван и стаскивал с него водолазку, не верил, когда, словно слепой, ходил по чужой квартире, ища хоть что-то, чем можно было облегчить его боль. Не верил, проводя свернутыми влажными салфетками по сплошным кровоподтекам, по рваным царапинам, по черным вздутиям у ребер, по посеревшим губам.
Где-то за окнами и вообще, во всем мире, существовала справедливость и несправедливость, и никто не мог отделить одну от другой. Где-то существовали люди, которые точно знали, что такое любовь и могли сказать, что любят. Существовали и чужие обиды, чужое желание работать и зарабатывать и тысяча разных истин, среди которых Наруто не нашел своей.
Все это было за окнами. А Наруто остался рядом с Саске. Он лежал рядом с ним в успокоительной темноте, и молчал. Дыхание Саске давно стало глубоким, спокойным, от него все так же пахло кровью и болью, но Наруто не обращал на это внимания.
Утренняя вспышка, собственные поиски, метания, связи – где-то должен был найтись ответ.
Наруто прижался губами к обнаженному плечу Саске, шепнул:
- Ты моя любимая девочка…
- Тебе конец, - вдруг так же тихо сказал Саске и тяжело развернулся, обняв Наруто одной рукой. – Только попробуй такое еще раз повторить…
** *

15 часть

Он смотрел в упор, но за тонкими чертами лица, за незнакомым выражением темных глаз видел совершенно другого человека. Ему хватило нескольких секунд, чтобы наложить на увиденное слайды своей памяти и сделать выводы, и теперь он явно растерян – рука с зажатым в ней мобильным телефоном опустилась, губы вопросительно приоткрылись.
За его замешательством можно было бы увидеть эффект неожиданности, но Итачи увидел другое, легким кивком подтвердил все его предположения, и Наруто сразу расслабился, перевел взгляд на Какаси.
- Предупреждать надо, - сказал он сдержанно и тут же отвлекся, увидев матово поблескивающий бок синего «Сузуки». – Ах, черт, - восхищенно выдохнул он и подошел ближе.
«Сузуки», огромный, поворотливый хищник, стоял без движения около года, но не потерял еще своей внутренней силы, и все так же производил впечатление. От него, замершего под низким потолком гаража, ощутимо веяло дорожной далью и ветром управляемой скорости.
Наруто восхищенно провел пальцами по капоту джипа, не обращая внимания на тонкую серую пыль.
Итачи вопросительно посмотрел на Какаси, а тот пожал плечами, затаенно улыбаясь.
- Наруто, - позвал он. – Ты как-то… отвлекся.
Наруто с сожалением оторвался от созерцания джипа, бросил через плечо:
- Это не моя инициатива, а Цунадэ… Сам я думаю, что ситуацию уже ничем не исправить. Мне ясно сказали – не нравится, иди и судись с фирмой. То же самое, что «заткнись и не высовывайся». Бесполезно.
- И все же, - сказал Итачи, не отводя от него взгляда внимательных глаз.
Он чувствовал неприязнь Наруто, и мог догадываться о причинах. В любой другой ситуации сам факт существующей неприязни моментально лишил бы его интереса, но Наруто был связан с Саске – плотно связан, связан настолько, что Саске оценил его жизнь в цену своей.
Наруто вздохнул, обошел джип кругом.
- Дело обстоит приблизительно так… - нехотя начал он.
Пока он рассказывал, рассматривая джип со всех сторон, Какаси поймал себя на мысли, что еще немного – и его будет не узнать. Наруто шел вперед одному ему известными тропами, находил и утверждал для себя новые модели поведения, ни с кем теперь не советуясь и не ища помощи. Совсем недавно он решал для себя проблему обращения к старшим, а теперь даже не стал задумываться, зная, что вполне способен общаться на равных.
Он явно уяснил для себя границы дозволенного, установленные силой его характера и не боится демонстрировать свою неприязнь: отрывистые фразы, легкая официальная прохладца в голосе, почти скучающий тон.
Это уже не детское поведение, не просто сброс эмоций, а скрытый, сдержанный вызов.
Итачи, задавая по ходу его рассказа необходимые вопросы, предельно корректен – доказательство того, что вызов Наруто учтен и заслуживает уважения.
«Если бы Наруто отстал от джипа, он побил бы все свои рекорды по взрослости», - подвел итог Какаси.
Но «Сузуки», видимо, придает ему уверенности в себе, служит отвлекающим маневром.
- Все, - наконец, выдохнул Наруто, повернулся и прямо посмотрел в глаза Итачи. – Если есть варианты, то я, конечно, хотел бы о них знать.
- Вариант один, - задумчиво сказал Итачи. – Твою проблему можно решить в течение часа, не прикладывая особых усилий.
Наруто прислонился к джипу, скрестил руки на груди:
- Стоимость?
- Обговорим по пути, - нетерпеливо ответил Итачи, – думаю, сойдемся.
Он поднялся с диванчика. Проходя мимо задумавшегося о чем-то Какаси, сказал вполголоса:
- Что ж ты такой к нему невнимательный… Думаю, парня есть за что благодарить, а доверенность на машину можно сделать за пару дней…
Какаси удивленно проводил его взглядом и снова повернулся к Наруто:
- У тебя права есть?
- Я ребенок из хорошей семьи, - проворчал Наруто. – У меня все есть, но я ничем не могу пользоваться…
- «Сузуки» тебе в помощь, - кивнул Какаси. – Доверенность устроит?
В самом деле, почему такая простая мысль не пришла в голову сразу?
У Наруто глаза загорелись, а стоящий рядом с ним джип, казалось, стряхнул пыль и вновь засиял сдержанным синим светом.
- Это за что мне такое счастье? – осторожно спросил Наруто, и Какаси еще раз про себя похвалил его за сообразительность.
- Продавать я эту машину не хочу, а простой для нее – смерть, - лаконично пояснил Какаси, и Наруто, вполне удовлетворившись этим объяснением, снова повернулся к джипу, любовно провел пальцами по стеклу и плавной линии фары.
Какаси наблюдал за ним со смешанным чувством: меняется Наруто… Его уже не остановить, не развернуть обратно, не взять за плечи и не стать ему единственной опорой. Он и оборачивается теперь все реже и в сексе стал иным: искушенно-чувственным, уверенным. Его уже ничто не пугает, его не удивишь, как раньше…
Еще немного – и он найдет ту свою правду, за которую боролся и перешагнет все прежние этапы, окончательно уверится в своих целях и забудет о том, что когда-то искал ответы у других.
- Его же на что-то еще содержать нужно, - озабоченно сказал Наруто. – Не игрушка.
Верно. Не игрушка. Правильно мыслишь, Наруто, слишком правильно…Только почему-то вместо радости за тебя чувствуется только горечь и пустота.
- Тебя ждут, - напомнил Какаси.
- Да… - Наруто подошел к нему, потянулся за поцелуем и мягко скользнул губами по изгибу чужих губ - еле коснувшись. – До встречи.
В машине Итачи Наруто демонстративно защелкнул ремни безопасности, коротко продиктовал адрес. Оставшись без защиты гаража и Какаси, он явно занервничал, но не показывал виду, скрывая беспокойство за деланным безразличием. С деланным безразличием он смотрел вперед, словно запоминая дорогу, с таким же безразличным видом ответил на ироничный вопрос Итачи о самочувствии.
- Нормально. Просто ты мне не нравишься, - прямо ответил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
- Ревность? – спросил Итачи.
Наруто был ему интересен. За его тоном и взглядами Итачи угадал тщательно скрываемое раздражение. Обычно Итачи легко отказывался от общения с людьми, проявившими хоть долю неприязни – он слишком высоко себя ценил, чтобы разбираться в чьих-то мимолетных проблемах, предпочитая пройти мимо. Опыт доказывал, что позже люди, засунув свое недовольство в задницу, прибегали обратно за необходимой им помощью. За ценный совет можно было и потерпеть, считали они и, по мнению Итачи, были по-своему правы.
Наруто же, по рассказам Какаси, был крепко завязан на этом складе, но, несмотря на это, словно бы делал Итачи одолжение тем, что позволил ему взяться за решение вопроса.
- Почему… ревность? – с удивлением спросил Наруто, а потом вдруг оценивающе-хищно скользнул взглядом по красивому тонкому профилю Итачи, по его рукам, уверенно лежащим на руле, по линии шеи. – Ясно… - добавил он. – Нет, не ревность.
И снова отвернулся к окну.
Его взгляд заставил и Итачи посмотреть на него с иной точки зрения. У него чудесного рисунка губы – сейчас плотно сжатые, отчего мальчишеский изгиб изменился, стал жестким. Под темными ресницами прячется глубокая синева глаз – эффекта такой синевы в реальной жизни добиваются с помощью контактных линз, а в виртуальности – с помощью фотошопа. Увидеть такой цвет вживую – редкая удача. Волосы не светлые, не желтоватые, а особенного, палевого оттенка, чистого, почти сияющего.
Знает ли парень о том, какое впечатление производит его внешность?
- Не нравлюсь, значит… - хмыкнул Итачи. – Просто так.
- Не просто так, - сухо сказал Наруто, не оборачиваясь. – Я не дурак и не слепой… Я задавался вопросом о семье Саске и все, что мог предположить – что у него никого нет. А оказалось, что у него есть брат. Вполне успешный и неплохо устроившийся по жизни.
- Ты всегда так категоричен? – спросил Итачи, справившись с всколыхнувшимся острым чувством вины. – Ты многого не знаешь.
- Мне достаточно того, что я видел, - неприязненно отозвался Наруто и потянулся. – Здесь налево.
Итачи завернул в указанном направлении.
- О Саске, выходит, ты знаешь все… - сказал он вполголоса.
- Нет.
- Мы говорили о плате, - продолжил Итачи, - если пообещаешь мне, что не бросишь его одного, я буду считать, что мы в расчете.
Наруто долго молчал, водя пальцами по прохладному стеклу, вырисовывая сложные путаные узоры.
- Слишком многого прошу? – спросил Итачи, не дождавшись ответа, и тут же ответил сам себе. – Да, у него сложный характер и справиться с этим практически невозможно. Знаю. Можем закрыть тему и сойтись на какой-нибудь символической сумме.
- У Саске сложный характер? – неожиданно весело улыбнулся Наруто. – Сдается мне, ты не так уж и хорошо его знаешь.
Теперь и Итачи ощутил что-то, похожее на раздражение, хотя и считал, что Наруто просто хочется его уязвить.
- Хочешь сказать, что знаешь его лучше меня?
- По-видимому, да… - Наруто с любопытством посмотрел за окно. – Впервые этот памятник вижу…
Он повернулся, наклонил голову:
- Даже если у него сложный характер и если он в полной жопе, это не значит, что нужно пытаться уговорить кого-то следить за ним в виде оплаты за услугу. Я и без твоих подначек разберусь, что и как мне с ним делать.
- Справишься? – сухо спросил Итачи, выведенный из себя его детским упрямством. – Или просто еще по жизни лбом не бился?
Наруто притих на секунду, потом сказал медленно:
- А это не имеет значения. Это все мое дело. И только мое. Ты, как я вижу, свое уже упустил.
Машина затормозила возле высоких металлических ворот склада, и Наруто выбрался из салона, хлопнув дверцей.
Склад дышал тяжело, пыльно. Неяркие лампы под потолком беспрестанно мигали, словно готовились вот-вот погаснуть. Не было слышно привычных окриков и голосов, и Наруто показалось, что все помещение словно сжалось, стало теснее. Он быстро нашел этому объяснение – вдоль стен стояли коробки, судя по наклейкам, пришедшие с таможни с новой фурой, но не размеченные на магазины.
Наруто не стал заглядывать в операторскую, показал наверх, туда, где светилось маленькое окошко кабинета.
Карин сидела за компьютером точно такая же, какой Наруто увидел ее впервые – деловитая, серьезная, но так же выставив напоказ высоко обнаженные короткой юбкой ноги.
Увидев Наруто, она улыбнулась было профессиональной вежливой улыбкой, но нахмурилась непонимающе, заметив, что он не один.
Итачи положил ей на стол визитную карточку, сдержанно поздоровался и сел напротив, ожидая реакции. Наруто пришлось остаться позади, и он просто прислонился к стене, скрестив руки на груди.
Карин пробежалась глазами по визитке, вспыхнула.
- Если вы хотите обсудить дела фирмы, то вам нужно обращаться к вышестоящему руководству, - выпалила она выученную наизусть фразу.
Итачи задумчиво оглядел ее с ног до головы:
- Прежде чем браться за судебные тяжбы с вашим руководством, я решил познакомиться с вами как с их инициатором.
- Инициатором? – переспросила Карин, нервно взявшись рукой за дужку очков и тут же снова уронив ее на стол. – Почему я?
- Вы же предложили Наруто судиться, - пожал плечами Итачи. – Я его юридический представитель и буду вести это дело. Приятно познакомиться.
- Приятно, - сказала Карин, ища глазами Наруто. – Но Наруто мог неправильно рассказать о ситуации, он же грузчик, в конце концов, и не все понимает…
Наруто молчал, опустив глаза. У него было ощущение, что эта битва будет выиграна в течение получаса. Он провел пальцами по циферблату своих часов и засек время.
- Поэтому я здесь, - мягко сказал Итачи. – Скажите, снижение положенной по трудовому законодательству оплаты ночной работы – ваша инициатива или инициатива высшего руководства?
- Я бы не стала этого делать без разрешения, - твердо сказала Карин.
- Мне почему-то кажется, что у вашего руководства будет другое мнение на этот счет, - вежливо ответил Итачи. – Мне кажется, что они оповестят меня о самоуправстве своего менеджера и предложат иметь дело именно с вами.
Карин некоторое время обдумывала сказанное, потом вдруг потянулась к телефонной трубке, но передумала – ее рука так и зависла над столом.
- Как вы думаете, - спросил Итачи, - много шансов устроиться на работу после обвинения в самоуправстве и нарушении трудового кодекса?
- Я думаю, что неправильно оставлять начальником склада человека, из-за которого чуть не погиб другой!
Итачи обернулся, посмотрел на Наруто, а Наруто хмуро кивнул в сторону узкого стеллажа, заполненного папками.
- Седьмая полка.
На седьмой полке под остановившимся взглядом Карин Итачи нашел файл с аккуратно уложенными листами – служебными записками с просьбой о замене аварийного оборудования.
- Судя по датам, - сказал Итачи, вглядываясь в знакомый до боли почерк, - Саске просил о смене подъемника в течение двух лет. Опять же возникает вопрос – кто более виноват в сложившейся ситуации – работники или руководство?
Лицо Карин вдруг просветлело. Она быстрым движением взяла визитку со стола и перечитала написанное еще раз.
- Да вы же родственники! – возмущенно сказала она.
- Это отменяет факт нарушения действующего законодательства? – холодно спросил Итачи.
Наруто посмотрел на Карин, напуганную, сжавшуюся, изо всех сил старающуюся сохранить лицо, перевел взгляд на часы. Оставалось десять минут.
Эти десять минут прошли в молчании. Итачи снова и снова переворачивал листы, исписанные почерком брата, Карин нервно кусала губы, а Наруто с болью думал о том, что снова натолкнулся на ту сторону жизни, где правда становится кривой, словно насмешливое зеркало. Может, правда и была такой – вписанной в своды законов и правил, но она пасовала перед испугом девушки, попавшейся в ее стены. Отталкиваясь от ее голоса, она искажалась глумливым эхом и начинала терять свое светлое предназначение. Правда, внезапно понял Наруто, была не в правилах, а в людях, жила в каждом, в каждом тлела теплым огоньком и тщательно оберегалась – оберегалась она и Кибой, боящимся показать свою ранимую душу, и Саем, ищущим ее по ту сторону жизни, и Саске, кинувшимся в омут боли лишь для того, чтобы забыть самую сильную и самую настоящую…
- И что вы мне предлагаете? – спросила Карин угасшим голосом.
Итачи положил перед ней чистый лист.
- Увольнение по собственному желанию и теплая рекомендация бывшему старшему смены с обязательной похвалой его методам организации работы.
- Это шантаж, - зло сказала Карин.
- Это ваше собственное решение, - поправил Итачи, а Наруто посмотрел на часы.
Для возвращения все на круги своя Итачи потребовалось ровно двадцать пять минут.
В машине уютно гудел климат-контроль, согревая подмерзший воздух. Наруто снова сел рядом с Итачи, опустил голову на сложенные руки. Ему было не по себе, и распутать, полностью разгадать причину этого ощущения он не мог. Было мерзко и холодно, неправильно и глупо. И тошнило. Тошнило оттого, что Наруто не мог ездить с закрытыми глазами. Пришлось поднять голову, мельком увидеть далекие башенки желтого здания метро и тут же услышать мелодичную трель телефонного звонка.
Наруто поднял трубку, услышал знакомый голос Кибы.
- Наруто, - неуверенно сказал он. – Спасибо, конечно, но…
- Но? – спросил Наруто, внезапно облившись ледяной ненавистью.
- Так дела не делаются, - мрачно сказал Киба.
- Хорошо, - ответил Наруто, сжимая зубы. – Так – не делаются. А как делаются? Никак? Как у вас? Мы разные, Киба. Я только сейчас понял, насколько мы разные. Если вы согласны быть стадом, которое с одинаковой радостью бредет на бойню и на водопой, то я нет! Я всегда, мать твою, буду что-нибудь делать! Я не буду так жить, понял меня? Ты меня понял?
- Да, - удрученно ответил Киба. – Но ты зря думаешь, что мы такие совсем инертные… Мы же тоже живем, что-то тоже решаем…
- Не верю, - устало сказал Наруто. – Не верю я тебе. Что ты лично в своей жизни такого важного решил?
Он долго ждал ответа, нетерпеливо щелкая пальцами по деревянной панели.
- Я, например, решил, что ты не был виноват в том, что получилось… тогда. Я решил, что тебе самому было не по себе. Решил, что ты можешь быть мне другом. Этого мало?
Наруто замолчал, слушая шум мотора и собственное смертельно тяжело бьющееся сердце.
- Нет, не мало, - выговорил он наконец и сбросил звонок.
- Куда тебя довезти? – спросил Итачи, дипломатично сделав вид, что не понял смысла разговора.
- Я такой злой… - пробормотал Наруто, - я выбрал одну сторону правды, а теперь хочу выбрать другую. Противозаконную. Человеческую.
Он устало откинулся на сидении, прошептал:
- Посмотрим, что окажется сильнее… У меня есть разговор с одним человеком. Давний разговор. Нерешенная проблема. Пора со всем этим завязывать, со всем вместе и сразу.
** *
Суйгецу не были известны силы, которые могли так изменить человека в течение двух недель. Только теперь он заметил, что Наруто выше его ростом и шире в плечах, что глаза у него не ласково-синие, а жестко-болезненные, отчаянные.
Теперь за его спиной стояла небрежно припаркованная иномарка, за рулем которой сидел человек со смутно знакомыми чертами лица и внимательно наблюдал за разворачивающейся у подъезда дома сценой.
Наруто выставил одну ногу вперед, еще крепче прижав Суйгецу к стене, крепче же сжал пальцы на его шее.
- Так что на что меняем? – глухо спросил Наруто. – Я сегодня уже все, что мог, перевернул и перечеркнул, и не против поменять оставшееся.
Этому Наруто неловко было рассказывать о своих желаниях в обычном циничном тоне. Этому Наруто было страшно посмотреть в глаза.
- Если тебе все это так важно, сказал бы сразу, - с трудом выдохнул Суйгецу. – Откуда я знал, что ты всерьез за Саске цепляешься…
- При чем тут Саске? – спросил Наруто. – Я говорю о тебе и твоих затеях.
- Шуток ты не понимаешь, - отозвался Суйгецу, тревожно рассматривая иномарку за его спиной.
Чем черт не шутит, мало ли, с кем Наруто угораздило связаться…
Наруто отпустил шею Суйгецу, отступил на шаг назад.
- Ладно, - нормальным тоном сказал он. – Прости. Я сегодня сам не свой… Поможешь его найти?
- Без проблем, - кивнул Суйгецу и услышал внезапно оживший шум двигателя.

…Суйгецу долго не появлялся. Наруто выкурил несколько сигарет подряд, чего с ним обычно не случалось, и теперь мир подернулся волнистой мерзкой дымкой. И все же, делать было нечего, и Наруто снова потянул из пачки сигарету, не зная, как еще скоротать время. Тусклая вывеска с желто-оранжевой надписью «Лонгин» была изучена досконально. Под вывеской мрачно высились грязноватые, некогда великолепные двери – тяжелые, с резными медными ручками, но вытертые, рассохшиеся.
Ветер, промозглый, пропитанный сыростью, забрался под куртку и поселился там дрожащим холодом. Наруто выкинул окурок, вернулся к машине. Сложив руки на руле, он принялся наблюдать за «Лонгином», защищенный всей массой огромного джипа. Несмотря на расположение, «Лонгин», видимо, был довольно-таки посещаемым местом - туда то и дело проскальзывали какие-то личности, неизменно прячущие лица кто под воротником куртки или плаща, кто под шарфом. С трудом преодолевая сопротивление тяжелых дверей, личности исчезали за ними, и в переулке снова устанавливалась странная одинокая тишина, завернутая в волокна мокрого ветра.
От нечего делать Наруто принялся тормошить память на предмет расшифровки названия заведения. Английские аналоги отпадали, и оставалось только порыться в истории. Оказалось, что единственным известным Наруто Лонгином был Гай Кассий Лонгин, претор по делам иноземцев при Цезаре.
Наруто потянулся, расправив плечи, еще раз посмотрел на вывеску. Какая может быть связь между городским клубом и вдохновителем убийства Цезаря, завистником и будущим самоубийцей? Поразмыслив, Наруто решил, что название дано просто из благозвучия или из претензий на классичность. Хотя, нельзя исключать возможность того, что назван клуб в честь какого-нибудь другого Лонгина, благо всегда были они людьми известными и вертелись рядом с вершителями судеб, словно им там медом было намазано, за что и платили дорогой ценой.
Наконец, двери снова распахнулись, и на улицу вышел Суйгецу. Осмотревшись, он махнул рукой, и Наруто выбрался из машины, не забыв нажать кнопку сигнализации на круглом брелоке ключей.
Суйгецу маялся от холода в своей серой водолазке:
- Давай быстрее… В общем так, Наруто… Если хочешь туда попасть – то ты любовник Саске и точка.
- Сдурел? – незамедлительно отреагировал Наруто. – Что за бред? Кому это надо?
- Кому надо, тому надо, - уклончиво ответил Суйгецу. – Не нравится – вали домой. И так с тобой одни проблемы…
Наруто поднял голову, еще раз посмотрел на желто-оранжевую вывеску и кивнул:
- Договорились.
- Ага, - ответил Суйгецу и потянул медную истертую ручку двери.
За дверью открылся узкий коридор, пахнущий чем-то музейным, знакомым. Пол под ногами, сработанный из неизвестной породы дерева, вытерся настолько, что от досок остались лишь выпуклые древесные морщины без малейшего признака лака. В стенах за матовыми непрозрачными пластинами скучал неяркий красноватый свет.
Суйгецу пошел вперед уверенным быстрым шагом, а Наруто чуть поотстал, рассматривая многочисленные боковые двери, из-под которых тянуло то сладким наркотическим дымом, то запахом жареного лука, то дорогими духами.
- Здесь подожди, - тихо сказал Суйгецу и вдруг исчез за каким-то поворотом, оставив Наруто одного.
Наруто услышал донесшийся откуда-то снизу странный, резкий звук, обернулся, вдруг испугавшись собственной незащищенности – Суйгецу не из тех, кому можно доверять… Но было поздно, и вернуться значило бы сдаться, поэтому Наруто лишь прислонился к стене, прикрыв таким образом спину.
На этот раз ожидание не затянулось. Появившийся в конце коридора человек со скучающим лицом, живо напомнившим Наруто какой-то из забытых кошмаров, поманил его рукой.
Он привел Наруто в странную комнату – комнату, словно разрезанную пополам. Одну ее часть занимал низкий столик, на котором высился удивительной красоты кальян – тонкая вязь восточной эмали украшала его красными, желтыми и зелеными узорами. Возле столика стояли такие же низкие кресла с запрокинутыми изогнутыми спинками, бордовые, жесткие. Дальше пол комнаты уходил резко вниз, и оканчивался высокими перилами, металлическими, тусклыми, тоже вытертыми.
За ними Наруто мог видеть желтые проволочные лампы, высокий серый потолок, на котором даже при плохом освещении угадывались старые плохо закрепленные трубы.
- Садись, - сказал сидящий на одном из кресел человек, скрытый матовой глубокой тенью.
Наруто с трудом оторвал взгляд от перил, подошел к столику и сел на край кресла, разглядывая своего собеседника. Человека такого типа он видел впервые. Очень правильное, очень утомленное, почти аристократическое лицо, изуродованное многочисленными штангами – не просто современным пирсингом, а безжалостным, мазохистским украшением. Такие же утомленные, странные глаза: пристальный, холодный зрачок и наркотическая муть радужки. Серый костюм не скрывал мощи расслабленного тела – на широких плечах ткань морщилась, приподнятая сильными мышцами.
Узкая рука приподнялась, предлагая истекающую дымом змейку кальяна, но Наруто осторожно покачал головой:
- Не люблю наркотики.
- Тем более странно то, что ты здесь оказался.
- Я не из-за наркотиков…
- Из-за боев? – спокойно спросил резковатый голос, и на Наруто в упор взглянули пугающие глаза. – Или из-за бойцов?.. Можно обобщить: ты пришел за своей болью. Определенно, по адресу… Можешь называть меня Пейном - раз уж пришел…
Наруто согласно кивнул. Отвечать на это, видимо, не стоило. Кидаться с расспросами – тоже. Наруто уловил страшную давящую атмосферу спокойного, на первый взгляд, места, и не торопился с выводами. Этот клуб, несмотря на расположение в знакомом городе, явно относился к тем заведениям, законы которых подчиняются никому неизвестным силам. Одна из этих сил жила за одурманенным взглядом странного человека, сидящего напротив, и Наруто не мог определить ни ее источника, ни ее прав, поэтому предпочел молчать, надеясь на то, что удача от него не отвернется.
- Ты очень красивый мальчик, - задумчиво сказал Пейн, и Наруто внутренне сжался.
Такие слова ничего хорошего никогда не предвещали.
- Красивый мальчик, да еще и педик.
Такая мысль Наруто раньше в голову не приходила. Беспристрастная оценка особенностей его ориентации прозвучала так болезненно-обидно, что пришлось задержать дыхание.
- Если ты больше ничего из себя не представляешь, то тебе лучше уйти, пока отпускаю, - равнодушно подвел итог Пейн.
Наруто покачал головой.
- Я и так знал, что ничем хорошим это не кончится, - решительно сказал он. – Зная об этом, было бы глупым просто так уйти.
- Ищешь себе проблем?
- Нет… - Наруто повернулся, вспомнив интересующий его вопрос. – Спросить можно?
Пейн слегка наклонил голову, внимательно глядя на него.
- Лонгин, - сказал Наруто. – Какой из них?
Тонкие губы Пейна дрогнули в еле заметной улыбке, взгляд внезапно прояснился.
- Самый известный Лонгин – Гай Кассий, подаривший миру вечную идею выбора между добром и злом, милосердием и грехом.
- Вспомнил, - быстро сказал Наруто, - черт, как же из головы вылетело… Я подумал про другого.
- Ты выбрал себе другого Лонгина?
- Да, - Наруто улыбнулся против воли. – У меня часто так бывает: лезу куда-то не в ту сторону… Я вспомнил заговорщика.
Пейн молчал, и Наруто решил уточнить свою мысль.
- Считается, что его толкнула на убийство зависть, но мне кажется – гордость. Считается, что на самоубийство он пошел из слабости, но мне кажется – он не смог смириться с провалом, понял, что не сможет просто существовать. Вот этого Лонгина я и выбрал.
Наруто покусал губы, добавил:
- Я хочу увидеть Саске, вот и все.
Пейн одними глазами указал ему куда-то вперед, и Наруто, поняв его, поднялся с кресла, подошел к перилам и глянул вниз.
Внизу под рассеянным алюминиевым светом серела плотная подвижная толпа. Толпа вязко шевелилась, напоминая собранных в тесную банку неповоротливых червей. Единственное свободное от нее место – маленький квадрат, освещенный низкой грязноватой лампой, отгороженный толстыми провисшими канатами.
У канатов толпа превращалась в кипящий свинец: то натекала волной к самому рингу, то отступала назад, пенясь плохо различимыми возгласами.
Наруто вздрогнул, услышав рядом спокойный голос.
- Учиха Саске. Шесть лет назад за него боролись лучшие клубы страны. Если ты его выбрал, то должен знать, что толкнуло его на бунт: зависть? Гордость?
Наруто покрепче схватился за перила влажными ладонями.
Толпа внизу всколыхнулась: фигура Саске внезапно исчезла под массой другого, тяжелого тела, а потом прокатился, отталкиваясь от стен, общий вздох – движения Наруто не успел заметить, но увидел, что Саске выпрямился, легко избавившись от давления, а его противник отшатнулся.
Лаковые алые пятна потекли под светом проволочных светильников.
- Если ты его выбрал, то должен знать, что ведет его к самоубийству: слабость или нежелание существовать?
- Самоубийство… - повторил Наруто.
- Да, - сказал Пейн. – Это его девятый бой здесь, он идет на своеобразный рекорд. За шесть лет он многое потерял: плохо стоит на ногах, поэтому старается избегать дальнего боя. У него короткое дыхание, отсюда жестокость и стремление завершить матч как можно скорее. Если бы Саске остался на официальном ринге, ему бы не было равных, а так… Он убивает себя. Ему дорого обходятся промахи и ошибки, отсутствие опыта и тренировок. Он побеждает за счет таланта и отчаяния. Один-единственный неудачный бой может сделать человека инвалидом, а Саске неудачно проводит все – просто заметить это можно только опытным взглядом. Разумеется, об этом знает и он сам. Посмотрел? Можешь уходить.
Наруто развернулся, оставив за спиной тусклый свет, людской азарт и биение сердца Саске.
- Кому это нужно? – глухо спросил он.
Пейн вернулся в кресло, пожал плечами.
- Всем. Зрителям – для оживления своей рыбьей крови, мне – ради денег, Саске – ради себя самого. Я выбрал другого Лонгина, Наруто. Того, кто нанес смертельный удар из милосердия.
- Если уж на то пошло… - Наруто услышал свой собственный голос словно издалека. – То мой Лонгин погиб из-за того, что не знал о победе Брута. Просто не знал…
- Хочешь изменить историю? – улыбнулся Пейн. – Донести знания вовремя? Каким образом?
Наруто повернулся к нему спиной, снова посмотрел вниз.
- Бой профессионала с новичком достаточно интересен, чтобы окупить твои траты? – спросил он.
- Смотря как он будет преподнесен, - ответил Пейн. – Сокращенное время боя… Допустим, три раунда, много крови, жестокая реальность и неожиданная концовка – и мои доходы превысят обычные сборы.
- Сколько это… три раунда?
- Девять минут, - сказал Пейн.
Он сидел, выпрямившись, забыв о кальяне, внимательно наблюдая за сложившим на перилах руки Наруто.
- Это ведь недолго.
- Время, помноженное на боль – вечность.
- Звучит красиво, - заметил Наруто. – Условия победы?..
- При таком дисбалансе сил достаточно будет просто продержаться до конца. Но есть общее для всех боев правило – два падения равны поражению.
- Значит, мне просто нужно будет защищаться?
Пейн откинулся на спинку кресла, пробежался пальцами по его резным ручкам:
- Ты когда-нибудь выходил на ринг?
- Нет, - сказал Наруто. – Это что-нибудь меняет?
- Меняет. – Пейн взял с поверхности столика мобильный телефон, набрал номер.
Наруто отвернулся, делая вид, что ему все равно, что и как сейчас решается в голове этого странного пугающего человека, но смотреть вниз тоже не мог, поэтому прикрыл глаза.
Страх, настороженность, неуверенность – все исчезло, словно кто-то пережал нервы, скрыл тревогу под слоем непрозрачной бумаги. У Наруто не осталось иных путей и иных дорог – выбрав, он моментально успокоился. Он еще не успел приобрести привычки оборачиваться и сожалеть, поэтому теперь просто берег свое дыхание для будущего пути, нисколько не сомневаясь в его правильности.
И все же, подписывая принесенные тем самым невзрачным человеком многочисленные листы, в которых он отказывался от претензий к «Лонгину» и лично его владельцу, подчеркивал факт добровольного согласия и собственной инициативы, Наруто почувствовал, как заныло сердце.
- Думаешь, я подам на тебя в суд? – спросил он, подписав последний лист.
- Я думаю, он тебя покалечит, - вполне серьезно и спокойно ответил Пейн.
** *
Саске вышел из «Лонгина» уже ночью. Три часа ему понадобилось на восстановление после выигранного боя: три часа в плохо освещенной комнате на жестокой узкой кушетке. Три часа, чернично-металлических, то уволакивающих его в сладкое забытье, то снова терзающих неповоротливым бегом времени. Руки дрожали. Запястья ныли от напряжения, сердце билось где-то в горле, то и дело подступала тошнота, но Саске улыбался. Самоуничтожение. Не жалкое прозябание в темноте квартиры, не одиночество на ледяных улицах, а циничное издевательство над своими надеждами и прошлым: в этом было что-то сладкое, умиротворяющее. Унизить надежду – что может быть отчаяннее и что сможет еще лучше продемонстрировать полную от нее независимость?
Темный переулок встретил его ночным мертвящим холодом. Саске пошел было вдоль дома, но странное ощущение заставило его обернуться и всмотреться в темноту. Источник беспокойства он определил сразу же – припаркованный у «Лонгина» джип. У джипа были потушены фары, затемненный салон молчал, но Саске был уверен, что он не пуст.
Кто-то наблюдал за ним. Саске некоторое время смотрел на джип, ожидая разгадки, но потом усталость и слабость взяли свое и, развернувшись, он пошел по улице, иногда касаясь рукой кирпичной стены дома.
Наруто проводил его взглядом и, с ювелирной точностью развернув машину в узком проулке, вывел ее на улицу, параллельную выбранной Саске.
Теперь, когда выбор был сделан, казалось, успокоилась не только душа, но и окружающий мир. Наруто один за другим вызывал в памяти образы, людей, вопросы, и всему находил логичное и верное обоснование. Мир был не просто головоломкой – он был целой стопкой сложных, цветных картин, и неудивительно, что сразу в них не разберешься и долго будешь рассматривать его слои, путаясь, ошибаясь и ища ту самую картину, которая предназначена именно тебе.
Найдя ее, конечно, поломаешься, покапризничаешь: и краски подобраны не те, и небо невеселое, да и вообще… Но только никуда уже не денешься. Важно понять: и не те краски, и невеселое небо – все это теперь твое, по-настоящему твое, отдано в твои руки навсегда, принадлежит тебе.
Утащив коробку со своей картиной из общей путаной стопки, не жди, что легко достанешь все необходимые детали, и пальцы останутся неизрезанными об их края. Зато теперь ты можешь вздохнуть свободно и приняться создавать, расставляя фрагменты по местам… Ты соберешь невеселое небо и для тебя не будет ничего важнее его хмурого взгляда. Ты сложишь воедино темные цвета и поймешь, что покорен их глубиной.
Все очень просто.
Просто нужно доказать право на свой выбор.
- Это была не ненависть, - торопливо сказал Наруто в трубку, дождавшись, пока длинные гудки сменятся выжидающей тишиной.
- Это была не ненависть, - повторил Наруто, - просто я никогда раньше не испытывал настолько сильных чувств, поэтому перепутал. Их легко спутать: любовь и ненависть… Одинаковый импульс – не можешь дышать, всего трясет, больно, и хочется схватиться за тебя и сделать что-то такое, чтобы твое лицо изменилось. Я сделал чертову уйму глупостей и сделаю еще одну, чтобы хоть как-то доказать тебе, что ты мне нужен, ничего не объясняя. Тому идиоту, который решил, что можно объяснить любовь, я бы собственноручно тебя впихнул и посмотрел потом, что бы он смог вывести. Я понял, что запутался, когда недавно утром искал тебя рядом… на ощупь. Какая это, на хрен, ненависть… Саске.
Наруто перехватил телефон повлажневшей от волнения рукой, окинул взглядом пустынную дорогу.
- Я, оказывается, тебя люблю.
Тишина в трубке вдруг сменилась короткими быстрыми гудками. Саске просто скинул звонок.